— Я для себя писал, а не для…
Сашка запнулся, не находя слова.
— А сам на всю школу.
— Да не хотел я! — крикнул он. — Это все Спир наделал.
— Какой еще Спир? Выдумщик.
— Эх, — Сашка сжал кулаки и быстро зашагал в училище.
В спальне было пусто. Пятая группа еще веселилась в школе. Не разбирая постели, Сашка прямо в форме упал на кровать.
Лежал долго. Вспомнив советы детдомовского воспитателя, считал до ста, пытаясь уснуть. Он все считал и считал, а мысли были в школе, в ушах звенел пискливый голосок: «Так вот почему она заступалась за них». И розовая матрешка, пузатая, с глупым лицом, торчала перед глазами.
Потом Сашка услышал, как дверь с грохотом растворилась и в комнату вбежал Спирочкин. Он был весел, смеялся, изо всех сил удерживал дверь. Ее кто-то пытался открыть, видимо, сильнее Аркашки.
— Ну, кончай, Медведь! — взмолился Спирочкин. — Слышишь? Пятнадцать шалобанов отпустил, и хватит. Шишка уже.
— Не бреши. Тринадцать тики. А треба двадцать пять.
— Ты же в одно место бьешь. Такого уговора не было…
— Добре, открой. В друге мисто буду, — обещал Потапенко.
Сашку точно ветром сдуло с кровати. Он подбежал к Спирочкину и взял его за шиворот.
— Твоя работа, Помидорина?
— Какая работа? — спросил Аркашка.
— Сам знаешь. Зачем стихи читал?
— Так хорошие они, вот и читал.
Потапенко послушал и вставил:
— Та шо тут поганого, Качан? И приз тоби ж далы. Ось вин. Смывся ты кудысь. На цю куклу. — Мишка достал из-за пазухи злополучную матрешку и протянул ее Сашке.
— Да вы что, придуриваетесь? — уже совсем разозлился Качанов. — Девчонку опозорили на всю школу из-за этой матрешки.
Сашка схватил деревянную куклу и с силой швырнул ее на пол. Матрешка разлетелась на мелкие розовые куски.
— Цэ, Спир, Сашка правду каже, — начал понимать Потапенко. — Не дюже гарно вышло. Дивчину ж того…
— Вот что, Помидор, — уже спокойнее заговорил Сашка, — завтра пойдешь к Иринке и расскажешь все как было. Иначе…
Сашка не успел объявить приговор. Дверь отворилась.
— Качан!
В комнату вбежал Брятов.
— Куда ты провалился? Тебя там все разыскивали.
— Кому я понадобился? — угрюмо спросил Сашка.
— Иди скорее, балда. Владимир Иванович ищет тебя. Письмо от твоего отца пришло.
Сашка, едва не сбив Игоря, выскочил из комнаты. Уже с лестницы крикнул:
— А где Владимир Иванович?
— Здесь я.
Сашка оглянулся. К нему спешил мастер.
— Ну вот, я же говорил. Жив Сергей Иванович. Жив, здоров, майор. На, читай.
Сашка дрожащими руками взял вчетверо сложенный листок, торопливо развернул его и впился глазами в текст.
Отец, конечно, отец! Сашка помнит его почерк. Эти закорючки. И буква «В» похожа на «З».
«Дорогой мой сынок! Нет слов, чтобы передать радость. Я искал тебя повсюду. Ведь теперь мы остались только вдвоем. Я все, все знаю. С большим трудом мне удалось отыскать твой след. Но ты убежал из техникума, и я снова потерял тебя.
Как я благодарен Владимиру Ивановичу Набокину! Как бы я тебя нашел, если бы не он!
Дорогой Сашок, скорее приезжай. Ведь мы, оказывается, живем с тобою совсем рядом. Я уже второй год служу в Одессе.
Пишу тебе из командировки. Я на таком задании, что вырваться никак не могу. Скоро буду дома. Приезжай, родной!»
Сашка одним духом прочитал отцовское письмо. Передохнул и уже медленнее начал читать вторично.
А Владимир Иванович стоял рядом и улыбался. Ребята тоже собрались вокруг Сашки и с любопытством смотрели на товарища.
— Завтра поедешь в Одессу, — сказал мастер.
— Надолго? — радостно блестя глазами, спросил Сашка.
— Кто знает, — уклончиво ответил Набокин. — Там видно будет. Как отец решит.
Сашка удивленно посмотрел на мастера. А ведь и верно, кто знает? Ведь нашелся отец! В Одессе! Теперь он будет решать, как быть Сашке.
— Все, Качанчик не вернется, — с легкой завистью проговорил Спирочкин. — Нужны ему будут разные винтики да насадки. Отец майор, куда хошь устроит. Нахимовское, Суворовское, выбирай!
…Теперь Сашка и не пытался считать. Все равно не уснуть. И ребята не спят, вздыхают, ворочаются. Очень многие из них совсем не знают о своих отцах. Может быть, и их кто-то разыскивает. И сколько еще будут искать!
Скорее бы завтра! Скорее бы!
Сашка сейчас пешком бы убежал в Одессу. Подумаешь, сорок семь километров. Неужели все сбывается? Нахимовское училище. Эх, жаль, с Борькой не удастся проститься. Ведь поезд уходит в пять утра. Не пустят в такую рань к Цобе. И с Иринкой поссорился…