Но Евлеша ничего не отвечала, а просто сгорбившись сидела, закрыв глаза ладонью.
– То было давно. Не время говорить о прошлом, когда будущее может быть страшнее нынешнего дня, – ответила она после долгого молчания.
– А что скажешь ты, староста, про преступление Парафея и насчёт показаний против Афанисия? – спросил Хлом.
– Скажу, что ныне не время заниматься этими безусловно тяжкими обвинениями. Сейчас нужны нам все силы. Потому и Парафей, и Афанисий будут присутствовать на нашем следующем собрании, на котором предстоит нам решить важнейший вопрос, а именно: выбрать тех, кто двинется к башне в Румлонском лесу.
Наступила полная тишина. Казалось, даже тяжкое дыхание старосты превратилось в громкий шум, словно сопел гигантский медведь Ромнук, который головой своей мог достать до звёзд.
– Да, это важный вопрос, – промычал наконец Хлом.
– Вот об этом и стоит сейчас совещаться, – сказал староста. – Давайте пойдём в зал Дома радости.
С этими словами Солон повернулся и пошёл прочь, а собравшиеся последовали за ним.
– Стоит ли выбирать или же лучше пойти всем вместе? – спросила идущая сразу за старостой Камарка.
– Нужно выбирать с мудростью, – проговорил Меркулис.– Лично я поддерживаю выборы! Стоит нам избрать самых сильных и молодых, а не пускать на убой, как старых дряхлых баранов, тех, кто уже и не может быть хоть какой-то угрозой могучему колдуну из башни. Что делать там мне, старому и дряхлому…
– Не так уж ты и стар, – вставил Апрон.
– Стар и очень болен, – возразил Меркулис. – Пусть идёт мясник, а теперь ещё и палач – Ярка. Он так лихо сечёт головы, что, верно, и сам колдун побоится с ним связываться. Пусть идёт кузнец Вашилка, у которого силёнок вдосталь. Да, он силён, а то как бы, спрашивается, управлялся с молотом. Иди и ты, Апрон. Ты – шляхетный. У тебя, видать, у одного сабля должна быть припрятана где-то. И чего это ты её не носишь, кстати говоря? Ах да, есть ещё меч старосты и его крепкие кулаки. Без старосты тут никак.
– Саблю я найду, – сказал неуверенно Апрон, который припомнил, как продал саблю за семь серебряных шестаков, когда ему нечего было есть.
– Нужно взять и Афанисия с Парафеем, – продолжил Меркулис. – Их обоих теперь не жалко. Если они правда виновны в том, в чём обвинил их наш ныне мёртвый жрец, а может и ещё в худших делах, так пусть их чародей хоть в улиток превратит (а он такое может, как я слышал) и каблуком раздавит. К тому же Афанисий возможно и грешник, но умом боги его не обидели, значит и прок от него может быть. Ум весьма полезен против того, кого силой не возьмёшь.
– Брось ты уже свои страшные сказки, Меркулис, – сказала Камарка.
– Поберегите слова для Дома радости, – проговорил Солон. – Мы уже пришли.
Двери большого круглого строения были открыты настежь, а рядом с ними горели факелы в железных треногах, так как уже стемнело. Жители деревни вошли в зал. Недолго думая староста встал на ту самую лавку, на которой сидел Оркинолус и, подняв руку вверх, уверенно сказал, самым своим грозным голосом:
– Жители славного Солонука! Взываю к вам! Ныне свершили мы правосудие и должны вернуться к главнейшей цели, что есть перед глазами нашими. Есть у нас самая важная и большая дорога, по которой надлежит нам пройти, и дорога эта ведёт к башне колдуна. Все вы знаете, что тот, кто прячется в башне, можем мы это предположить смело, убил наших детей…
– Предположить? – прозвучал насмешливый голос Апрона. – А ежели то предположение ложное? Из-за предположений старосты, что, может быть, любит бить женщин, и это ещё одно предположение на которое сам староста ничего убедительного не ответил, так вот, из-за его предположений должны мы идти в проклятый Румлонский лес? Так ли поступают разумные люди?
– Как видно, без сабли Апрон не так уж смел, – сказал Меркулис, и его поддержали смешками, и возгласами «Точно! Правильно!»
– Молчи, сапожник, и не разевай рот, когда шляхетный изволит говорить, – резко бросил Апрон.
– Прости шляхетный господин и добродей, – проговорил Меркулис насмешливо и поклонился Апрону до земли.
– Довольно споров! – сказал староста. – Наш путь лежит к башне, и там мы выясним, есть в ней колдун или нет, узнаем виноват ли он пред нашей деревней.
– Я пойду, – сказала Евлеша. – Пусть я женщина, но хочу отыскать и покарать убийцу дочери. Я и так виновата пред ней, ведь побоялась сказать о том, что Афанисий делал с Линой.
– Ты так и не ответил на обвинения жреца, книжник, – сказал Вашилка, обращаясь к Афанисию, и толпа поддержала кузнеца одобрительным гулом.
– Мне пока нечего сказать, – проговорил тихим голосом Афанисий. – Я только скажу, что пойду к башне.