Человечек пришёл вечером в себя и сидел безмолвно в своей жидкости, будто ничего и не произошло. Проба тумана исчезла. Вероятно я смешал её, тряся бутылкой, с питательной жидкостью. Учёные не ведут себя так, так ведут себя сумасшедшие! Стыдно, хоть плач.
За чтением Смайку становилось постепенно не по себе. Это всё было достаточно личным. Он чувствовал себя похожим на этот вездесущий туман, прижимающийся к окнам маяка, чтобы проследить за Колибрилом. Но сейчас Смайк уже не мог остановиться, чтение затягивало его.
День семнадцатый
Шесть колибрил.
Пол дня находился в замешательстве из-за вчерашнего поведения. Мне нужно опять в люди. Это одиночество в маяке разрушает мой мозг. Решаю устроить сегодня выходной, пусть аурография проявляется, а я пойду на прогулку.
Послеобеденное чтение: Мифорез "Сборник стихов". Боюсь, для поэзии я безнадёжно потерян. Моё мышление не может отойти так далеко от науки. Всё время эти неясности, загадки, глупые метафоры. Почему "водный чулок", если можно и "водосточная труба" сказать?
Вечером первый выход в общество за всё время пребывания в Туманном городе. Ужинал в единственной таверне "У туманной сирены". Четыре туманогородца сидели за другими столами и молча ели. Официант с привычным застывшим взглядом скользит по скрытому в тумане полу. У стены стояли напольные часы из чугуна, чьё громкое тиканье будто вдалбливало мне в голову мысли о непостоянстве всего живого. Было всего одно блюдо дня: неизвестная мне тушёная рыба (в меню обозначенная как "туманная рыба"), абсолютно прозрачная. Её органы, слегка светящиеся, были хорошо видны – вероятно она была ещё жива. На гарнир – крохотные угри, задохнувшиеся в дыме. М-да, хорошо, что я неприхотлив. Но на вкус, несмотря на мои подозрения, оказалось весьма прилично. Гораздо неприятнее был взгляд официанта, который во время еды так внимательно за мной следил, будто хотел прожечь дыру в моём черепе.
По пути домой встретил в тумане продавца магазина колониальных товаров. Вежливо поприветствовал его, но он молча проскользнул мимо меня. Или это был не он? Они тут все так похожи.
День восемнадцатый
Пять колибрил.
Ещё одно наблюдение, сделанное в Туманном городе: когда туман приближается к предмету, например, к дереву, то сначала на мгновение дерево озаряется, его контуры становятся мягче, округлённее и бесцветнее. А затем будто растворяется в тумане, листок за листком, ветка за веткой, пока не исчезнет полностью. Или: пока дерево не станет туманом.
Конечно это детское и абсолютно ненаучное наблюдение. Дерево остаётся на своём месте, оно просто исчезает с наших глаз. Но почему тогда я это записываю? Без понятия.
Лейденский человечек тоже ведёт себя странно. Вся его неповоротливость исчезла и теперь он находится в постоянном движении. Он шлёпает по кругу в питательной жидкости и что-то беззвучно бормочет, или плещется в воде, как ребёнок. Иногда он часами бьётся головой в стеклянную стену, производя монотонный раздражающий звук.
Аурография будет готова завтра, по крайней мере всё на это указывает.
День девятнадцатый
Невероятно! Обидно до слёз!
Когда я утром полный надежд спустился вниз, чтобы проверить аурографию, то к великому ужасу обнаружил, что эмульсия смазалась!
Это вообщем-то невозможно, но должно быть кто-то пробрался в дом ночью и нарочно её размазал. Вся работа насмарку. Я должен или уехать без результатов, или ещё раз начать всё с начала.
Нет настроения дальше писать.
День двадцатый
Всё утро занимался настройкой аурографа для новой съёмки. Уезжать! Как же! Я сделаю всё, чтобы добиться своего!
После обеда – новая съёмка.
И снова ожидание.