— Сосредоточься на противнике.
Противник. Противник кружил прямо над ним, там, где исчезнувшие крохи предполагали найти контакты для инструментов и провести ауратическую операцию. Монстр выворачивался наизнанку, вертелся вокруг своей оси, выпускал слизь, делался то прозрачным, то снова серым или черным, словно неустанно напоминая о том, как опасен.
— Послушай-ка, Смейк! — окликнула исчезнувшая кроха номер один. — Вот что мы выяснили: перед тобой — смертельный вирус, это плохо, но ты заразиться не можешь.
— Точно?
— Да, чтобы заразить кого-то, вирусу нужно попасть в кровоток. Ты размеры сравни. И, что самое главное, это последний экземпляр в организме, насколько нам известно.
— Ладно.
— Но…
— Что но?
— Вирус все-таки может тебя убить.
— Похоже на то.
— Просто массой возьмет. Опять-таки сравни размеры. Теперь внимание: хорошая новость.
— Неужели?
— Ты тоже можешь его убить.
— И как же? — недоверчиво спросил Смейк.
— Подчиняйся животным инстинктам.
— Каким еще животным инстинктам? Откуда они у меня?
— Ты сродни одному из самых опасных животных на планете, Смейк.
— Как это?
— Ты смертельно опасная боевая машина.
— Ужас океана.
— Акула, Смейк!
— Не забывай, Смейк: ты акула.
Ушан Делукка знал наверняка, кого генерал Тиктак убьет следующим. Снежного Урса.
Ушан Делукка превосходно разбирался в боевых искусствах и шахматной игре, поэтому ему нетрудно было все рассчитать. Генерал Тиктак — самая могущественная и подвижная фигура на шахматной доске — ферзь. Если мыслить стратегически: кто из противников наносит наибольший урон его солдатам? Румо и Рольф, Урс и Тсако, Олек и Биала. И, разумеется, Ушан Делукка. От лап этих вольпертингеров стражники театра мерли как мухи.
Значит, следующим ходом Тиктак захочет устранить кого-то из них. Румо? Нет, он слишком далеко, Рольф куда ближе к генералу. Тсако — ближе, чем Рольф. Олек — ближе, чем Тсако. А Биала — ближе, чем Олек. Но ближе всех — Снежный Урс.
Повернувшись спиной к железной машине, Урс дрался сразу против пятерых. Нет, их уже только четверо. Сделав пару шагов, Тиктак устранит одного из опаснейших врагов. Логичный ход.
Ушан живо представил, что арена театра — это шахматная доска. Что делают, когда одна из важнейших фигур под угрозой? Жертвуют пешкой. Вот единственный выход. Кто станет пешкой, пожертвованной вместо Урса? Разумеется, он сам — Ушан Делукка.
Ушан отбросил шпагу — в этом бою шпага не понадобится. Ему и вовсе никогда уже не понадобится шпага. Ушан решительно зашагал к генералу. Какую легкость и силу он при этом ощущал! Никогда в жизни он не чувствовал себя лучше.
Молниеносный выпад Урса — еще одним противником меньше. Ушан знал: боец он превосходный. Но на арене театра Урс превзошел сам себя. Очень может быть, Снежный Урс когда-нибудь станет лучшим фехтовальщиком Вольпертинга, а то и всей Цамонии — в этом Ушан не сомневался.
— Эй! — крикнул учитель фехтования, остановившись прямо позади генерала Тиктака. — Эй, генерал Тиктак! Так тебя зовут?
Стальной великан медленно обернулся к Ушану.
— Да, [тик] это я. А ты кто [так] такой?
— Меня зовут Ушан Делукка.
— Очень рад, — генерал слегка поклонился. — Скажи, Ушан Делукка, почему [тик] ты явился ко мне без оружия? Потерял [так] шпагу? Или рассудок?
— Нет, — усмехнулся Делукка, — мне терять больше нечего.
— А как же жизнь? — удивился генерал. — Она тебе [тик] не дорога?
— Ах, я ею не особенно дорожу, — отозвался Ушан. — Жизнь мне по большей части в тягость, особенно в плохую погоду. К тому же во мне жизни больше, чем ты можешь вообразить.
— Что ты хочешь [так] этим сказать? — не понял Тиктак.
— Я хочу сказать, эту битву ты проиграл. И неважно, сколько врагов убьешь — победу тебе не одержать. Никак. Даже если уцелеешь только ты один, знай: в каждом трупе на поле битвы жизнь когда-то кипела так, как тебе и не снилось. Такова уж твоя судьба. Я никогда не видывал более жалкого зрелища, чем ты. И мне тебя жаль, вот и все, что я хочу сказать.
— Это все? — разозлился генерал Тиктак, тыча пальцем в Делукку. — Я [тик] понял. Ты нарочно провоцируешь [так] меня убить тебя вместо одного из друзей.
Ушан не отвечал. Закрыв глаза, он окунулся в мир, открывшийся внутреннему взору. Он увидел развевающиеся красные и желтые, золотистые и медные ленты. Цвет битвы, запах отваги и страха, триумфа и поражения. Цвета всей его жизни переплелись в огромное полотно. Ушан никогда не видывал такой красоты.