— Постоянно расти! — заревел генерал Тиктак с высоты. — Вот ключ к власти! И [так] это только начало. Я буду расти, пока достанет металла. Буду [тик] расти, пока весь металл не превратится в генерала Тиктака!
Вольпертингеры окаменели. Гигантская машина завораживала.
— Хотите танцевать? — прогремел генерал. — Ну так [тик] танцуйте!
Вольпертингеры приготовились к бою. Никто не знал, на кого обрушится первый удар. Что, если на всех сразу?
И вдруг пол театра задрожал — несильно, но ощутимо. Вольпертингеры замерли.
— В чем дело? — спросил кто-то.
Даже Тиктак насторожился. Еще один подземный толчок. Доспехи генерала задребезжали.
Вольпертингеры беспокойно переглядывались. Что это за толчки? Битва на ярусе медных болванов продолжалась, но дело явно в другом.
— Землетрясение? — предположил Биала.
Но толчки слишком уж равномерны для землетрясения, следуют друг за другом с промежутком в несколько секунд и все нарастают. И тут по театру пронесся ветер, пахнувший тухлой рыбой.
— Это еще что? — фыркнул Урс.
— Фраук, — крикнул Румо в ответ. — Один из самых больших.
Суматоха на трибунах усилилась. Зрители еще отчаяннее пытались выбраться из театра. Только йети и медные болваны, казалось, не обращали на толчки никакого внимания, продолжая ожесточенно молотить друг друга.
Театр озарился тусклым голубоватым светом, светящаяся слизь дождем полилась на арену. Казалось, театр накрыло огромное летающее чудовище, светящийся диск, внутри которого что-то пульсирует. Только теперь все разглядели, что туловище опирается на двенадцать лап, расставленных вокруг театра. Гигантский фраук накрыл собой Театр красивой смерти.
Зрители на трибунах отчаянно визжали. Из чрева чудовища доносился пронзительный свист и непрерывное бульканье.
Генерал Тиктак покачивался из стороны в сторону. В один миг он превратился из великана в муравья. Какой идиот поднял по тревоге фраука? Ведь он, генерал, был хозяином положения!
— Что это за штука? — спросил Рольф.
— Это фраук, — сказал Укобах, рискнувший выйти из укрытия.
— Фраук? Тоже машина?
— Нет, этот живой.
— На чьей он стороне? — поинтересовался Биала.
— Точно не на нашей, — отвечал Укобах.
— А он может еще вырасти?
— Он может сожрать нас. Что угодно может сожрать.
— Как? — полюбопытствовал Урс. — Пасти я не вижу.
— Она есть, уж поверь, — отозвался Укобах.
Длинные толстые щупальца поползли через барьеры вдоль трибун, разбрасывая в стороны и давя зрителей, на беду очутившихся на дороге. Нескольким вольпертингерам пришлось проявить изрядное проворство, чтобы увернуться. Фраук осматривался, не разбирая своих и чужих.
— Уверен, что он не на нашей стороне? — переспросил Биала. — Пока что он только помог.
— Им не так-то легко управлять, сидя верхом, — пояснил Укобах. — Наездникам туго приходится. Такой крупный экземпляр еще никогда не пригоняли в город.
Тем временем через стену театра перевесился гигантский хобот фраука. Будто огромная змея, пополз он по пустым трибунам в поисках жертв, зрители визжали, спотыкались и падали. Отверстие в хоботе с хлюпаньем открылось, чудовище жадно втянуло воздух и немедленно учуяло тех, кто в панике пытался пробиться к выходу. Вытянув хобот, фраук стал засасывать всех подряд, без разбора. Как же кричали те несчастные, кого несло по прозрачному хоботу прямо в пульсирующий желудок этой твари!
Но Румо не особенно испугался фраука. Он знал, на что способно это существо, его больше занимал генерал Тиктак, как и все прочие, завороженно наблюдавший за гигантским чудищем. Сжимая меч, он судорожно размышлял, как бы воспользоваться минутой всеобщего замешательства.
— У тебя есть план? — спросил Львиный Зев.
— Я вспомнил одну старую историю, — отвечал Румо.
— Что еще за историю? — буркнул Гринцольд.
— Историю битвы в Нурнийском лесу, — пояснил Румо. — В ней говорится о том, как появился на свет генерал Тиктак.
— Ты знаешь, как он появился на свет? — удивился Львиный Зев.
— Это легенда. Мне вспомнился эпизод, как алхимик, создавший генерала Тиктака, вложил в него кусочек цаомина, мыслящего вещества. Оно-то и вдохнуло жизнь в медного болвана. Если легенда не врет, у машины есть что-то вроде мозга. Или сердца.
— А если где-то есть сердце или мозг, можно их и вырвать, — подхватил Гринцольд.
Румо кивнул.
— Я проберусь внутрь генерала Тиктака, — заявил он.
