— Нравится тебе [тик] там? — прогремел голос генерала Тиктака. Изнутри он звучал еще более гулко и безжизненно, чем прежде. — Нравится [так] внутри меня, вольпертингер?
Румо не отвечал.
— Устраивайся [тик] поудобнее! — крикнул Тиктак. — Гостем [так] будешь! А чтобы нам не [тик] помешали, закрою двери.
Что-то скрипнуло, шестерни и поршни задвигались быстрее. Послышалась та же мелодия, что и прежде, когда генерал разросся вдвое, но теперь она играла задом наперед и оттого звучала еще противнее. Доспехи складывались, клапаны захлопывались, детали сдвигались. Поршни и валы, за которые Румо цеплялся, балансируя, непрерывно вертелись, поднимались и опускались. Внутри генерала сгущалась тьма.
— Закрывается! — завопил Львиный Зев. — Выбирайся! Скорей!
Со всех сторон показались острые как бритва шпаги, зазубренные диски, лезвия, топоры, копья, стрелы и ножи. Одни вылетали с огромной скоростью, другие медленно выдвигались — слева, справа, сверху, снизу, спереди и сзади. Прямо над головой Румо просвистел топор, коса срезала с передней лапы клок шерсти, длинный обоюдоострый меч едва не проткнул вольпертингера, пройдя между задними лапами. Румо приходилось беспрестанно пригибаться и отпрыгивать в сторону, чтобы не лишиться головы или лапы. При этом Румо отчаянно пытался пробраться к выходу. Но едва он схватился за прутья, чтобы протиснуться между ними, серебряные дверцы захлопнулись, преградив выход из спины Тиктака. Стало темно и тихо, лишь сквозь узкие щели крест-накрест падали тонкие лучи света. Раздался звон, будто пробили часы.
— Мы в ловушке, — ужаснулся Львиный Зев. — Заперты внутри генерала Тиктака.
— Амалориканский крюк закрепляем в амалориканском адапсе, — объявила исчезнувшая кроха номер один. — Ауратическая циркуляция электричества сердцу обеспечена.
— Ммурррррр… — мурлыкал Смейк.
— Галлюцигеновый ключ вставляем в галлюцигеновый симпатикант и поворачиваем, — вторила ей исчезнувшая кроха номер два. — Симпатетические вибрации смогут беспрепятственно передаваться в автономную нервную систему.
— Ммурррррр… — мурлыкал Смейк.
— Опабинийскими щипцами зажимаем опабинийскую мембрану, — продолжала исчезнувшая кроха номер три. — Можно начинать опабинирование.
— Ммурррррр… — мурлыкал Смейк.
— Иохойским жгутиком стимулируем иохойский холмик, — снова заговорила исчезнувшая кроха номер один. — Пассивно-активная реакция, выравнивание сердечного ритма.
— Ммурррррр… — мурлыкал Смейк.
— Айсгеаийский винтоверт поворачиваем в айсгеаийском эпикселе! — подхватила исчезнувшая кроха номер два. — Можно приступать к коронарному выравниванию симпатетических вибраций.
— Ммурррррр… — мурлыкал Смейк.
— Одонтагрифский аспиратор погружаем в одонтагрифское жерло! — подытожила исчезнувшая кроха номер три. — Что бы он там ни делал — все будет как надо.
— Ммурррррр… — мурлыкал Смейк.
— Так. Подаем ауратический разряд.
— Держи кулаки, Смейк.
— Пожелай нам удачи!
— Удачи!
— Сколько у тебя кулаков, Смейк?
Смейк задумался.
— Четырнадцать, — отозвался он.
— Должно хватить.
— Да уж, — вздохнул Смейк. — Надеюсь, хватит. А вдруг на мне так и лежит проклятье?
— Никогда нельзя знать наверняка, — ответила исчезнувшая кроха номер один. — Однако приступим к операции.
Фрифтар захлопнул потайное окошко, откуда оглядывал стадион, и зажал рот рукой.
Театральное представление генерала Тиктака совершенно выбило его из колеи. Медный болван, напичканный оружием, стал еще больше, еще затейливее, еще опаснее, превратившись в непобедимую военную машину. Одной дипломатией тут не обойтись.
Ничуть не меньше беспокоил его фраук. Какой разгром! Эти кретины алхимики, как нарочно, послали самую гигантскую и неуправляемую тварь. Двадцатиметрового чудовища хватило бы с лихвой! Никогда прежде в город не пригоняли такую громадину, она же совершенно непредсказуема! Если выяснится, что это Фрифтар подал сигнал тревоги, с него взыщут за потери в рядах белян. А фраук глотает всех подряд: знать, богачей, военачальников!