С третьим хлопком брюхо фраука лопнуло в нескольких местах. Огромные куски голубоватых внутренностей шлепнулись на арену. Чудовище еще раз оглушительно заревело, а одна из гигантских лап подогнулась, затем вторая, третья. Суставы трещали, как поваленные деревья. Стараясь удержать равновесие, фраук задел лапой стену театра, пробив в ней гигантскую дыру.
Великан неудержимо падал. Со свистом накренился он на сторону, снеся тушей огромный кусок стены театра. Трибуны завалило обломками и закопченными черепами. Панцирь фраука вместе с сидевшими на нем погонщиками грохнулся на землю за стенами театра, но внутри все услышали, как он треснул, а внутренности чудовища разлетелись по улицам Бела. В воздух взметнулись черные тучи пыли, скрыв от глаз ужасную картину. Затем сажа накрыла все черной пеленой.
Громкий звук огласил мертвый мир кровеносной системы Ралы.
Ба-бом!
Будто литавры или барабан на галере.
Ба-бом!
Этот звук с самого рождения Ралы отбивал такт, задавал ритм жизни в волнении и спокойствии, во сне и наяву. И этот звук замер с приходом субкутанного эскадрона смерти.
— Сердце снова бьется! — заявила исчезнувшая кроха номер один.
Ба-бом!
— Неплохо бьется, — подхватила исчезнувшая кроха номер два.
Ба-бом!
— Для сердца, мертвого еще минуту назад, превосходно бьется, — подметила исчезнувшая кроха номер три.
Ба-бом!
С трудом пробиралась подкровная лодка сквозь плазму. Масса по-прежнему была густой и вязкой, но с каждым ударом сердца, с каждым толчком, прокатывавшимся по венам, разжижалась.
— Процесс свертывания прекратился, — заявила исчезнувшая кроха номер один.
— Кровоток восстановлен, — подхватила исчезнувшая кроха номер два.
— Винты крутятся все свободнее, — добавила исчезнувшая кроха номер три.
Ба-бом!
Смейк увидел, как горы мертвых кровяных телец тоже пришли в движение, ритмично покачиваясь в такт сердцебиению. Мертвых? Нет, мертвых здесь больше нет. Миллионы крохотных лежебок постепенно просыпались от оглушительного шума.
Ба-бом!
Ба-бом!
Ба-бом!
Сердце неистово колотилось. Смейк ухмыльнулся. Как тут можно спать? Такой грохот и мертвого разбудит. Кровяные тельца сонно зашевелились, помешивая, согревая и разжижая кровь. А мощные удары сердца один за другим прокатывались по венам. Красные тельца порхали, как стаи бабочек, а среди них цветочной пыльцой носились белые тельца. Все закружилось в неистовом танце в такт сердцебиению и бурным потоком понеслось по венам. Смейк своими глазами наблюдал второе рождение, победу над смертью, одержанную не без его участия. Слезинка скатилась по щеке, но Смейк немедленно ее смахнул. Тут он истерически захохотал.
Ба-бом!
— Вот она — музыка жизни, — проговорила исчезнувшая кроха номер один.
Ба-бом!
— Мотив незатейливый… — продолжала исчезнувшая кроха номер два.
— Но это классика! — заявила исчезнувшая кроха номер три.
Ба-бом!
Лодка мчалась все быстрее.
— Музыка жизни! — воскликнул Смейк. — Невероятно! Никогда бы не подумал, что сердце бьется так красиво!
— Мы изжили смерть, Смейк! — сказала исчезнувшая кроха номер один.
— Так здорово бывает что-нибудь изжить, верно? — подхватила исчезнувшая кроха номер два.
— Ты как, Смейк? — спросила исчезнувшая кроха номер три. — Все уго?
— Да, — рассмеялся Смейк. — Все уго!
Вольпертингеры замерли, наблюдая последние конвульсии поверженного фраука. От оседавшей пыли все они стали похожи на черные статуи. Зрители и солдаты, перепачканные сажей, ползком выбирались из театра через трещину в стене.
Генерал Тиктак стоял на месте не двигаясь. Вольпертингеры столпились вокруг него на почтительном расстоянии.
— А вдруг он собирается с силами? — предположил кто-то.
— А вдруг он мертв? — воскликнул Урс.