— Да.
— И не сказала чем?
— Нет.
— Вы думаете, что ее кто-нибудь запугивал?
— Я не знаю.
— Ну, она ничего не упоминала о каких-нибудь угрозах?
— Нет.
— Или может быть было какое-нибудь письмо, в котором ей угрожали?
— Ничего. Хотя…
— Что?
— Кто-то все-таки звонил Викки в ту ночь, когда она была убита.
— Кто?
— Я не знаю, на звонки отвечала няня. А звонивший не назвался.
— Но это был все же мужчина?
— Да.
— А что он сказал?
— В общем-то, в первые два раза ничего.
— И сколько раз он позвонил?
— Три. И в самый последний, третий раз, он сказал всего-навсего: «Передай Викки, что я заскочу, чтобы забрать».
— Забрать что?
— Понятия не имею.
— Ну… Викки была должна ему что-нибудь? Деньги там или… ну, я не знаю… за чем еще человек может заскочить, чтобы забрать?
Неожиданно, без какого бы то ни было предупреждения у меня в памяти всплыло имя: «Элисон», и оно в тот же миг слетело у меня с языка, намного раньше, чем я успел осознать это — «Элисон»! — на какое-то мгновение перед моими глазами возник живой образ хорошенькой шестилетней малышки в длинной ночной рубашке, вот она показывает мне свои рисунки, а потом сидит на полу у моих ног, чиркая по бумаге пастельными мелками — Элисон.
— Нет, я так не думаю, — Маршалл отрицательно замотал головой, — так нельзя сказать, что кто-то там заскочит и заберет ребенка. За детьми приходят или…
— Я слышал подобное выражение, — сказал я. — Забрать кого-либо, особенно, когда речь идет о ребенке.
— Вот как… и кто бы мог тогда придти, чтобы забрать Элисон? А Тони Кениг в городе?
— Да, но…
— Он бы не стал заходить за шестилетним ребенком в столь поздний час, не так ли?
— Нет, на него это не похоже.
— А может быть Викки договорилась, чтобы… ну, я не знаю… чтобы у нее что-нибудь забрали. Например, ковер в чистку, пылесос в ремонт, или тостер, или торшер, да мало ли что еще? Кто знает? И может быть это звонил техник из мастерской сервисного обслуживания, чтобы сказать, что он будет проходить или проезжать поблизости и заскочит и к ней тоже, чтобы все это забрать?
— Ночью, да?
— Нет, зачем. На следующий день или еще когда. Может у него была запись звонка на автоответчике, вот он и перезванивал Викки, чтобы известить о том, что он заскочит за той штуковиной, что это там еще может быть?..
— Может и так, — согласился я и взглянул на часы. — Мистер Маршалл… мне пора возвращаться в контору.
— Я уверен, что все так и было.
— Скорее всего, — сказал я. Мы обменялись рукопожатиями. — Что ж, было очень приятно с вами познакомиться, — продолжал я. — До свидания, мистер Маршалл.
— До свидания, мистер Хоуп, — ответил он мне и отрешенно улыбнулся.
На протяжении всего обратного пути я не переставал восхищаться той виртуозностью, с которой Блум задавал вопросы. Он мог сочувственно выслушивать болтовню Маршалла о том, как же все-таки несправедливо обошлись с музыкантами, не сообщив им о похоронах Викки, и тут же вслед за этим, Блум начинал тихо и ненавязчиво выяснять очень важные детали: ему было крайне необходимо установить, кто и где мог находиться в ночь убийства. Например, сам Маршалл, по его собственным словам, был в море районе Рифов на яхте, если верить его рассказу, одолженной у приятеля из Исламорады. Я ни на минуту не усомнился в том, что Блум обязательно постарается разыскать этого приятеля, чтобы лично удостовериться в подлинности информации. Джеф Гамильтон, лидер-гитарист группы, жил в Эль-Дорадо, а Джордж Кранц, бас-гитарист — в Фалмуте, на севере. Исходя из уже имевшегося у меня опыта общения с Блумом, я был уверен, что он наверняка станет звонить в Справочную службу и постарается заполучить их номера телефонов, после чего должны будут состоятся еще по крайней мере еще две обстоятельные беседы. Но вот что касается барабанщика группы, Нейла Садовски, то хоть я и не мог себе вообразить, на какую уловку придется пуститься Блуму, чтобы разыскать его следы в Нью-Йорке, но тем не менее меня все же не покидала уверенность, что уж как-нибудь и с этой задачей он сумеет справиться; я был уверен, что ко времени нашей следующей встречи Блуму удастся разузнать не только адрес, по которому проживает Садовски, но даже и то, ботинки какого размера он носит.
На часах было уже десять-тридцать утра, когда я въехал на автостоянку у здания, где располагалась наша контора, и подрулил к свободному четырехугольнику, помеченному «Мэттью ХОУП», рядом на асфальте было размечено еще одно такое же место («ФРЭНК САММЕРВИЛЬ»). Я отметил про себя, что в одном из свободных мест («ТОЛЬКО ДЛЯ КЛИЕНТОВ») был припаркован уже знакомый мне желтый «мустанг», и в нем за рулем сидела Мелани Симмс. Она читала журнал, но когда я начал заезжать на свое место, она прервала чтение, и к тому времени, как я заглушил двигатель, она уже открыла дверь своей машины. Тыльной стороной ладони она сбросила пряди волос с лица и подождала, пока я выйду наконец из машины.
— Привет, — сказал ей я.
— Я нашла ваш адрес в телефонной книге, — проговорила Мелани и взглянула через плечо назад, словно желая удостовериться, что за нами никто не слеедить. — Я надеялась, что вы приедете прямо сюда.
— Давайте все же войдем в офис, — предложил я.
Мелани Симмс чем-то походила на небольшую птичку. До меня наконец дошло, что первоначально мною была ошибочно принята за страх ее некоторая нервозность в манере общения. Этой девушке не было присуще спокойствие и неторопливая грациозность крупных болотных птиц, что водились в Калусе; напротив, движения ее были быстры, энергичны, и это придавало ей еще больше схожести с маленькой пташкой, готовой в любой момент сорваться с места и улететь; ее головка слегка покачивалась, глазки зорко смотрели по сторонам, а руки все это время мисс Симмс держала плотно прижатыми к туловищу, словно это были ее сложенные крылья. Я заметил, что она нервничает, слегка покусывая нижнюю губу. Неожиданно Мелани снова обернулась назад, и тут уже мне стало ясно, что в данный момент это движении вовсе не имеет никакого отношения к этому ее, как я назвал его про себя, «птичьему синдрому» — она действительно кого-то или чего-то очень боялась.
— Ну что, намерзся? — спросила у меня Синтия, как только мы вошли в приемную.
— А я-то сегодня еще собирался улучить время и выбраться на пляж, — проворчал в ответ я.
— Ха-ха! Звонил Энтони Кениг, просил тебя перезвонить ему. О том же просили мистер Карлайсл из «Трисити» и мистер Лоеб из «Пиерсон, Смит».
— Набери мне сперва Кенига, остальные подождут. Присаживайтесь, пожалуйста, мисс Симмс. Я вернусь через минуту.
— Благодарю вас, — ответила мне Мелани. Она снова оглянулась по сторонам и, подойдя к стоящим напротив стола Синтии кожаным креслам, и очень неловко усевшись в одно из них, Мелани начала устраиваться в нем поудобнее: сперва закинув ногу на ногу, а затем опять опустив ее на пол, и успокоилась она только после того, как удостоверилась, что юбка и полу черного пальто были тщательно расправлены и подобраны. Пока Синтия набирала для меня номер Кенига, я прошел к себе в кабинет. Звонок по селектору раздался несколькими мгновениями спустя.
— Мистер Кениг на третьей линии.
— Спасибо, — сказал я и ткнул пальцем в загоревшуюся кнопку на корпусе аппарата. — Мистер Кениг, — заговорил я, — это Мэттью Хоуп.
— Да, большое спасибо, что вы мне так быстро перезвонили. Ну как, вам удалось хоть что-нибудь узнать?
— Ее адвокату ничего не известно о завещании.
— А кто был ее адвокатом?
— Женщина по имени Дейл О'Брайен. Но даже подобный отрицательный опыт вовсе не может служить основанием к тому, чтобы усомниться в самом факте существования этого документа. Это лишь означает…
— Знаю, это означает то, что просто ее адвокат не имел с ним дела. А полиция ничего подобного не находила? Я имею в виду, в доме у Викки.
— Об этом мне вообще ничего не известно.
— А вы не могли бы расспросить Блума на этот счет? Я бы и сам у него мог поинтересоваться, но все дело в том, что Блум меня просто-напросто выводит из себя.
— Хорошо, попытаюсь при случае.
— И каков же будет следующий шаг? Как мы сможем узнать наверняка, было ли там что-нибудь или нет?