— Словно пуля вылетел, — сказала она и села на свое место.
Жига, видно, не слышал слов Вилмы; он сидел безмолвно, повесив голову, и казалось, настолько погружен в свои мысли, что хозяева удивленно на него посмотрели.
— О грехах своих задумался? — спросил хозяин.
На звук его голоса Жига очнулся.
— Не знаю, сказать ли, о чем думаю.
— Отчего же, скажи, — подбодрил его хозяин, и хозяйка кивнула дважды, только Вилма сидела неподвижно, словно цветок в затишье. Это явно смущало Жигу, и он спросил девушку отдельно:
— Сказать ли, Вилма?
— Как хочешь, — ответила та.
Ответ Вилмы не очень обнадеживал, но Жига все же решился:
— Думаю, я достаточно хорошо знаю милую девушку из этого дома, хотя узнать кого-либо до конца можно только в повседневной совместной жизни. Однако необходимая любовь с моей стороны имеется, и она придает мне силы в моем намерении: я хотел бы взять Вилму в жены.
Он потер лоб и глубже уселся на лавке. У него словно груз с плеч свалился, и теперь он ждал ответа.
— Это Вилме решать, — сказал хозяин.
Вилма же молчала, словно подыскивала слова.
— Конечно, ей замуж идти, ей и решать, — отозвалась и хозяйка.
А девушка все молчала.
— Ну скажи же что-нибудь! — торопил Жига.
— Я и скажу — когда-нибудь, — ответила Вилма.
— А сейчас ничего?
— Окончательно ничего.
Не порадовал Жигу такой скупой ответ, но все же он сдержался, постарался не показать виду и изобразить себя этаким мудрецом; даже улыбаться пытался, только улыбки эти были что облака на нахмуренном небе.
Потом он дружески простился с родителями, Вилме же сказал, чтобы не утруждала себя проводами, а то, не дай бог, еще простудится на крыльце, прежде чем сказать решающее слово.
— Ну так всего хорошего! — простился он наконец со всеми и ушел.
А в доме осталась тишина. Старик крутил ус, жена собирала с передника несуществующие крошки, а взгляд Вилмы тем временем, как беспокойная птичка, перепархивал с одного на другого. Только теперь, когда в тишине тяжелой поступью шли минуты, поняла она, как трудно бывает ждать слова.
— Значит, яблочко еще не упало, — проговорил наконец отец.
И только вымолвил он эти невинные слова, тотчас произошло неожиданное: мать вскочила с места и заметалась по комнате, точно злой вихрь. Даже дуновенье его, казалось, слышно и видна клубящаяся следом пыль.
— Ты что это разошлась? — спросил отец.
Тут она остановилась напротив него и выпалила одним духом:
— А то, что нет такой беды и напасти, когда бы и откуда бы она ни пришла, чтобы вы смогли ее от нас отвести, только и можете, что глупость какую-нибудь сказать, вроде «яблочко еще не упало».
Она перевела дух и, подлетев к дочери, накинулась на нее:
— И ты туда же, сама головастик еще, а не знаешь, как бы нос повыше задрать, вот и сегодня какого хорошего да богатого парня упустила, думаешь, в этакой бедности век вокруг тебя женихи будут увиваться!
Теперь она уж отдышалась и снова размашисто зашагала по комнате. Однако, пройдясь взад-вперед несколько раз, остановилась перед девушкой.
— Почему ты сразу не ответила?
— Я Фюлёпу пообещала.
— Этому… ведь он беден как церковная мышь!
— И я бедная, — кротко и спокойно ответила Вилма. — Но Фюлёп по крайней мере добрый человек, девушка ему не только женой будет, но и другом. Ничего, мы будем вместе, одна душа и одна воля, станем работать и разумно жить, и все у нас появится.
Мать испугалась, даже гнев ее прошел, потому что поняла: эти двое уже все решили.
— Он ведь и был-то здесь только раз!
— Только раз.
— И ты уже дала ему слово?!
— Да, про себя.
— Он что ж, не просил?
— Нет.
— Вот дрянь! — взвыла мать, и на нее накатил кашель, в перерывах которого можно было расслышать что-то вроде того, чтоб молчальник этот, лодырь этот не смел больше здесь появляться, потому что получит от ворот поворот.
Наконец с горем пополам она успокоилась, кашель прошел. В изнеможении, нахохлившись, уселась на свое место.
Наступила тишина.
Старик озорно подмигнул дочери и сказал:
— Ну ладно, помолимся — и спать.
Но в это время в дверь постучали.
— Кто бы это? — спросила хозяйка.
— Войдите! — крикнул хозяин.
С приветливой улыбкой вошел Фюлёп. Вежливо поздоровался и покорно попросил прощения, что посмел так поздно к ним возвратиться.
А потом сказал, мол, так уж получилось, что ему для покоя и сна теперь не теплая перина нужна, а слово одно. И слово это должна Вилма сказать, да так, чтобы и в родителях ее оно отозвалось. Маленькое словцо, но все же великое, и желает он его душой и сердцем, а сказать это желанное слово нужно в ответ на вопрос, не пошла бы Вилма за него замуж.
Вилма смотрела на него блестящими улыбающимися глазами.
— Да? — спросил он.
— Да, — тихо ответила девушка.
Тогда Фюлёп поцеловал Вилму, пожал руку хозяину, хозяйку на радостях чуть ли не на руки подхватил и, попрощавшись, счастливый ушел.
— И вправду славный какой парень! — сказала хозяйка.
Хозяин мудро кивал головой, а девушка, румяная, словно яблочко, все смеялась.