— Что у вас с Макколом за разлад? — интересуется он, скрещивая руки на груди и опираясь бедром на стол. Стайлз меланхолично пожимает плечами. У него нет никакого желания рассказывать Дереку что-либо о себе и о своих проблемах (он боится, что сболтнёт лишнего и скажет, что влюблён в Хейла, а Стайлз, разумеется, не влюблён, да как такое вообще может произойти, немыслимо), поэтому он просто молча смотрит на этого хмуроволка и нервно кусает губы.
— Чёрт, Стайлз, — говорит Дерек, и Стайлз вздрагивает, как от удара, потому что Дерек ещё ни разу не обращался к нему по имени, и это так сладко, что почти больно. — Ты же омега, тебе нужен кто-то, кто будет защищать от всяких там Рэкенов и подобных им.
— Мне не нужна ничья защита, — отзывается Стайлз. Этот разговор его уже раздражает. Неужели каждый обязан ткнуть его носом в то, что он омега, неужели из-за этого он по умолчанию беззащитен? — Я в состоянии защитить себя сам, о’кей? Я не слабак.
— Я знаю, что ты не слабак, — говорит Дерек, и в его взгляде мелькает что-то такое, что кажется Стайлзу попросту невозможным. Не может же Хейл, не может же…
— …но тебе не справиться со всем в одиночку, — доносится до Стайлза будто бы через толстый слой ваты. Стайлз кусает губы и жмурится болезненно. А потом — это не меньший шок для него самого, чем для Дерека — выпаливает:
— Сходишь со мной на свидание?
Тишина оглушает, отдаётся звоном в ушах. Стайлз шипит от боли: так сильно закусил губу, что разодрал её в кровь. Он усмехается. Конечно, тишина. На что ты мог надеяться, Стайлз Стилински, на то, что этот Альфа сходит на свидание с кем-то вроде тебя?
— Прости, — говорит он и направляется к двери. Рюкзак внезапно кажется очень тяжёлым, а расстояние до коридора — бесконечным.
Дерек Хейл сжимает его предплечье, вынуждая развернуться к себе, а Стайлз упорно смотрит в пол, на свои кроссовки, потому что просто не может найти в себе смелости для того, чтобы поднять голову и увидеть насмешку в чужих глазах. Или, что ещё хуже, сочувствие. «Бедный мальчик, подростковые влюблённости — это всегда так больно.»
— Схожу, — говорит Дерек, и Стайлз настолько этого не ожидает, что отшатывается, неуклюже покачнувшись. Дерек — в который раз? — спасает его от падения, потянув на себя, и смеётся тихо:
— Ты такой неуклюжий, Стайлз.
— А ты придурок, хмуроволк, — бурчит Стилински. Он прижат щекой к груди мужчины, но почему-то в голове ни единой мысли по поводу того, чтобы отстраниться. Дерек такой тёплый, живой и крепкий, и от его запаха так кружится голова…
— Если ты не отлипнешь от меня, мы станем звёздами, потому что через минуту у меня урок, — говорит Дерек. Стайлз обиженно хмыкает, показывает ему язык — ребяческий жест, непонятно откуда взявшийся — и уходит. Дерек кричит ему вслед:
— Я заеду за тобой в воскресенье в семь!
Стайлз улыбается, как полный придурок, весь урок литературы, за что получает непонимающий взгляд учительницы (трагедии Шекспира мало располагают к радости) и смешок Скотта. Стайлз ни-че-го не говорил Скотту о своей влюблённости в Дерека Хейла, но что-то ему подсказывает, что вездесущий Маккол уже и так всё знает. Стайлз поворачивается к Эллисон и встречает лукавый взгляд. Он раздражённо чертыхается. Отлично, знает не только Скотт.
К свиданию Стайлз готовится с особенной тщательностью. Он грёбанных полчаса перебирает вещи, которые водятся в его шкафу, и каждую откидывает со словами «не то». Шериф, заглянувший в комнату сына, смеётся и шутит про то, что его малыш уже совсем взрослый. Стайлз кидается в него синим свитером, и отец, понимающе кивнув, закрывает за собой дверь.
У Стайлза в гардеробе целая куча этих свитеров. Как правило, безразмерных. Синие, белые, красные… Он, тощий омега с тонкой шеей и узкими запястьями, кажется в этих свитерах особенно худым. Правда, ему всё же везёт, и Стайлз отыскивает в самом дальнем уголке шкафа клетчатую рубашку: когда-то он её любил, но теперь и не вспомнить, почему о ней позабыл. Рубашка сидит как влитая, в сочетании с чёрными джинсами она смотрится действительно здорово, и Стайлз, глядя на себя в зеркало, с неожиданной, пугающей его уверенностью думает о том, что он выглядит не так уж и плохо. Тот Стайлз, которого он видит в отражении, действительно привлекателен. Наверное, это здорово. Ему хочется понравиться Дереку Хейлу (даже если учитель не имеет права ходить на свидания со своими учениками), ему хочется этого даже сильнее, чем получить высший балл на итоговом тесте по химии (опять-таки именно из-за Дерека Хейла).
Когда Стайлз, наконец, полностью готов, шериф заглядывает к нему в комнату и говорит:
— Тебя уже ждут, Стайлз.
Стайлз благодарно улыбается, наскоро обнимает отца (он так редко это делает, что чувствует мучительный укол вины, когда видит удивление в глазах шерифа) и, обувшись, вылетает из квартиры. Дерек — неизменно неотразимый в своей кожаной куртке — смотрит на Стайлза слишком долго и слишком внимательно. Как будто что-то не так. Стилински смущается, нервно сжимает пальцы в кулаки и интересуется:
— Мы поедем куда-нибудь, или ты будешь пялиться на меня вечность?
— Ты потрясающе выглядишь, Стайлз, — говорит Дерек, и Стайлзу хочется сказать, что Хейл может оставить эти дешёвые комплименты для девушек, но он смотрит Дереку в глаза, и слова забываются, отходят на второй план.
Они целуются в машине, прижимаясь друг к другу, как ненормальные, будто бы к этому и сводится их свидание.
Когда они приезжают в кафе — неизменный атрибут, а как же, — у обоих губы припухшие и искусанные. Стайлз думает о том, что выглядит настоящим наркоманом. Судя по всему, Дерек думает точно так же.
Ужин — самая неудачная часть свидания. На них все пялятся, и Стайлз ощущает себя очень неуютно. Наверное, Дерек это чувствует, потому что предлагает провести вечер в менее людном месте. Стайлз, у которого от нервов кусок в горло не лезет, только за такой вариант.
Они гуляют по набережной до самой ночи. Не целуются (Стайлз боится, что его оттолкнут, а Дерек слишком задумчив и отстранён для этого), просто говорят о какой-то ерунде. Разговор течёт плавно, неторопливо.
— Почему ты так не хочешь, чтобы был кто-то, кто будет тебя защищать? — спрашивает Дерек, будто очнувшись от своих мыслей. Стайлз не знает, что ответить. То есть знает, но… Он кусает губы и всё же решается, даже не замечая, как берёт Дерека за руку, переплетая их пальцы. Честное слово, он не понимает, что делает, а Дерек не говорит ему ни о чём, потому что совсем не против.
— Я не люблю выглядеть слабым, — говорит Стайлз после минутного молчания. — Все почему-то уверены, что омеги — непременно хрупкие фиалки, которых нужно оберегать от любой напасти. А я не такой. И я… Ну, может, я просто не знаю людей, которые согласились бы быть сильными ради меня.
Он улыбается кривовато и невесело, а Дерек замолкает задумчиво. Стайлз видит, что он о чём-то напряжённо думает, но не рискует спросить — страшно. Да и не его это дело.
В конце свидания они снова целуются. Стоят на лужайке у дома Стайлза и целуются, неторопливо, мягко, будто бы изучая друг друга. А потом Дерек говорит: