А потом вскинула брови, уставившись Ульфу в глаза.
Оборотень обнажил клыки в скупой усмешке, пробормотал:
— Умная Свейтлан. В Ульфхольме, когда выучишь язык, могут прозвать и мудрой Свейтлан.
— Не увиливай, — грозно сказала Света по-русски.
И, поскольку смысла сказанного он понять не мог, погрозила ему пальцем.
Мутно-молочные брови оборотня поползли вверх, клыки разошлись. Она затаила дыхание, но тут же поняла, что он широко улыбается.
Это просто я слишком близко стою, с дрожью подумала Света. Поэтому клыки этого Ульфа кажутся ненормально большими. Такого нужно рассматривать на расстоянии…
И чем больше расстояние, тем лучше!
— Да, гривну можно выложить поверх рубахи, — продолжая улыбаться, согласился оборотень. — И так ходить. И взять себе жену, не думая о том, хочет ли она тебя. Как это делают люди. Но с этим нельзя играться, Свейтлан. Волк во мне будет просыпаться все чаще. Под конец я могу и не вернуться в человечью шкуру. Верни гривну на место. Я достаю её только перед боем. Пусть так будет и дальше.
Света, почему-то старательно пряча глаза, запихала ему гривну под рубаху.
Подумала с невольным уважением — ну и самообладание у мужика. Носить эту цацку, невзирая на боль…
И только для того, чтобы жить в человечьей шкуре, как это назвал оборотень.
Она торопливо взялась за иглу. Начала выкладывать стежки, кое-как удерживая одной рукой края разодранного шва, стараясь делать их помельче и поровней…
Пальцы то и дело касались его груди, густо поросшей жестким светлым волосом.
Дышал Ульф тихо, мерно, и только это её успокаивало. Головы Света не поднимала. Знала, что оборотень сейчас уставился на неё — и не хотела встречаться с ним взглядом.
Потом она спохватилась, что оставила торчать порванные нитки. Торопливо повытаскивала то, что могла, затем наткнулась на нить, уходящую дальше, в шов.
Пришлось вернуться к постели за ножницами. И благовоспитанно присесть, чтобы взять их, не оттопыривая пятую точку.
А когда Света шагнула обратно, Ульф вдруг сказал с усмешкой:
— У тебя красивые руки, Свейтлан. И спина.
Она поморщилась. Взялась за конец нитки — а в голове вдруг мелькнула одна мысль.
Оборотень с самого начала закармливал её комплиментами. И бесстрашная-то она, и смелая, и стала бы хорошей женой. И гордая, и мудрая. Теперь вот — руки красивые. Даже спина.
Банальный развод, вот что это, решила Света. Полагает, что нашел девочку, которую можно охмурить лестью? Вот и старается.
Но с другой стороны, это тоже хорошо. Раз Ульф вешает на уши лапшу о её прелестях и достоинствах, надеясь, что возьмет этим — значит, все то, что он сказал, правда. И рук он не распускает. Она в безопасности, пока…
Пока Ульф не выложил свою гривну поверх рубахи. Однако он заявил, что делает это только в бою.
Света с облегчением выдохнула и посмотрела Ульфу в лицо.
Глаза оборотня насмешливо жмурились — и сияли янтарем. Губы изогнулись в ухмылке, но клыки на этот раз оборотень на обозрение не выставил.
Она торопливо затянула узелок, поспешно щелкнула ножницами у его груди. И отступила. Кинула ножницы на постель, воткнула иглу в моточек ниток, швырнула следом…
— Ты шьешь все лучше, Свейтлан, — бросил Ульф, не вставая с сундука. — Красивый шов. Я не хотел тебе этого говорить, пока ты занималась делом — чтобы ты от смущения не воткнула иглу мне в кожу. Благодарю за заботу.
Света кивнула. И тут же решила, что пора поговорить о другом. Подошла к двери, развернулась к оборотню.
Ухмылка с его лица сползла, теперь Ульф глядел серьезно.
Вот и хорошо, решила Света. Затем три раза стукнула в створку. Громко объявила по-русски:
— Войдите!
И сама же распахнула дверь. Снова закрыла, посмотрела на оборотня.
У того губы снова растянулись то ли в улыбке, то ли в усмешке.
— Значит, ты запрещаешь мне входить в мою же каюту, Свейтлан? А вдруг тебе станет плохо? Или ты испугаешься чего-нибудь? Мне так и стоять у двери, дожидаясь, пока ты скажешь это слово — вейдейте?
Хитрец, подумала Света. И погрозила ему пальцем.
Оборотень издал короткое «ха!», уронил:
— Хорошо, в следующий раз постучусь. Теперь, когда ты сказала, чего желаешь, могу ли я рассказать тебе последние новости? Но прости, мудрая Свейтлан, если я вдруг начну заикаться — ты так угрожающе махала на меня рукой!
Он фыркнул, янтарные глаза прижмурились в щелочки.
Первая мысль Светы была о том, что оборотень над нею издевается — но вторая о новостях. По крайней мере, он не смотрит на неё, как на существо второго сорта, как это было на Земле в Средние века. И сам желает что-то рассказать…