Со временем она забыла бы, как и почему сюда попала. Женщины, как молоденькие ивы — с готовностью склоняются под ветром, а потом так и застывают, наклонившись туда, куда их пригнули самые сильные ветра. Не зря иву зовут женским деревом.
Ещё пару мгновений Ульф угрюмо размышлял — сказать ей обо всем или нет?
Свейтлан продолжала упорно смотреть в сторону моря. Выглядела она сейчас беззащитной и несчастной. В углу губ застыла скорбная складка…
Надо сказать, решил вдруг Ульф. Её дар таков, что его не отберешь — и в сундук не спрячешь. Рано или поздно Свейтлан и сама поймет, что она нечто большее, чем просто девушка из другого мира, затерявшаяся в этом.
И тогда припомнит, из-за кого попала сюда. Можно, конечно, спрятать её ото всех в Ульфхольме…
Но такой дар не скроешь. И ей самой думать о нем не запретишь. Рано или поздно она все сообразит. А потом уже не сможет жить как простая жена обычного оборотня.
И тогда он её все равно потеряет. Вот только потом это будет больней.
— Пошли вниз, — спокойно сказал Ульф. — Пора поговорить.
Он задержался перед своей каютой. Приложил руку к переборке, буркнул:
— Опинн скеула мин.
И тут же распахнул дверь. Перешагнул через порог.
Все в каюте теперь пахло его невестой. Надолго ли?
Ульф ощерился, на ходу содрав с головы шлем — и швырнув его на доски палубы. Быстро, не давая себе времени передумать, подошел к сундуку. Открыл крышку, нашел на дне среди своей одежды пару золотых брошей. Нагрудных, женских.
Он купил их, собравшись посвататься к Хильдегард, дочери ярла Арнстейна. В затейливых узорах запутались капли алых камней — как ягоды в золотой листве. Посередине была выложена руна Тиваз, из крученной золотой проволоки, припаянной к основе.
Волки называли её Тивар, руной копья. Украшения с этой руной дарили перед свадьбой в знак того, как сильно жених желает невесту. Тогда они ему не пригодились, зато сейчас послужат…
Ульф снова ощерился, со стуком закрыл крышку. Прошелся, подобрал шлем, поставил на сундук. Равнодушно отбросил в сторону одну из брошей.
Следом повернулся к Свейтлан. Та стояла посреди каюты, глядя на него тревожно — и в то же время с жадным любопытством.
— Встань вон там, — негромко приказал Ульф, взмахом руки указав на переборку слева от двери, напротив сундука.
Света молча подчинилась. Ей было и страшновато, и интересно. Даже боль в руке как-то забылась.
Ульф молча рванул когтями кожаную оплетку на рукояти ножа, который по-прежнему держал в руке. Ремешки полопались с тонким звуком. Он содрал деревянные защечины, обнажая железный сердечник, идущий через всю рукоять от лезвия. Перевел взгляд на Свейтлан — та теперь смотрела немного испугано.
— Я никогда не причиню тебе боли, — ровно, как-то монотонно, объявил Ульф.
А потом подошел к ней. Сказал, протягивая нож:
— Возьми. Сначала мы проверим, то ли это, о чем я думаю. Потом поговорим. Как я и обещал.
Света молча взяла нож здоровой рукой.
— Попробуй метнуть его в мой шлем. — Оборотень отступил в сторону, приглашающе кивнул.
Света прищурилась. От неё до сундука было шагов пять. Правда, метаньем ножичков она прежде не занималась…
Нож полетел — и глухо стукнулся о переднюю стенку сундука, даже не коснувшись шлема. Света разочаровано выдохнула.
— Это только начало, — уронил оборотень. — Дай мне руку, которую задели огненные.
Она немного неуверенно протянула обожженную руку. Та подрагивала…
Ульф молча положил ей на ладонь золотой овал. Сам пригнул её пальцы, заявил:
— Согни. И держи крепко.
Потом сходил к сундуку, принес нож. Отдал ей, приказал:
— Думай о том, что хочешь попасть. И кидай.
На этот раз Света даже не целилась. Знала, что все равно не попадет.
Но нож неожиданно ударился о шлем. Громыхнуло, она изумленно приоткрыла рот, не удержавшись от возгласа:
— Ого!
— Попробуем ещё раз, — тихо сказал Ульф.
Оборотень выглядел спокойным — и почему-то отстраненным.
— Стой тут, — распорядился он. — Брошь не отпускай.
А потом Ульф опять двинулся к сундуку. Но на полпути зачем-то свернул в угол, развязал узел с тканями, оставленный там Светой. Оторвал широкую полосу от темно-красного отреза, снова подобрал нож и вернулся. Выдохнул:
— Возьми.
Света взяла протянутый нож, сжала железную полоску, оставшуюся от рукояти. Ульф вдруг начал завязывать ей глаза полоской ткани.
Хочет, чтобы метнула нож вслепую, сообразила Света. Тяжелый золотой овал понемногу нагревался у неё в кулаке. Ульф был рядом. От него пахло дымом, потом, кровью, выделанной кожей, ещё чем-то металлическим.