Сын конунга помолчал, бросил отрывисто:
— Возможно, даже целого хирда оборотней не хватит, чтобы меня защитить. Нордмарк ждут недобрые времена, Ульф. Темные альвы не сбежали бы без серьезных причин. Прибавим то, что я узнал от тебя — что мой отец, скорей всего, мертв, но его тело исчезло. А рядом с Нордмарком непонятно как появился инеистый… думаю, Хёгни и Сигтрюг вступили в союз с йотунами. И те им подсказали какое-то новое колдовство.
Или напомнили хорошо забытое старое, вдруг мелькнуло у Ульфа.
Он замер, глядя на Торгейра. Ощутил, как дрогнула верхняя губа…
— Не скаль клыки, Ульф, — посоветовал ему между тем Торгейр. — Лучше вспомни о своей молодой жене. И о других волках. Если беды придут в Эрхейм, думаешь, они не затронут ваш Ульфхольм? И вы сможете в нем отсидеться?
Да, мысленно согласился с ним Ульф. Теперь самое время вспомнить о Свейтлан.
А ведь я знал гораздо больше, чем Торгейр, со злостью осознал он. И знал с самого начала. Исчезновение трупа Олафа, следы инеистого, ведущие из дома колдуньи и обратно…
И наконец, дар Свейтлан. Все следы были у него под носом — а он даже не принюхался к ним как следует.
Руна Врат. Турисаз, или Тфурисар, как её называли волки. Если она открыла путь убийцам в опочивальню конунга, а потом в каюту Торгейра… то с её помощью мог прийти и тот инеистый, что убил Ауг. Выходит, кто-то умеет обращаться с руной Врат. И Свейтлан не единственный человек в Мидгарде, владеющий такой силой.
Ульф вдруг вспомнил, как уверенно Ауг обещала ему невесту из другого мира. И как добавила — «ты получишь от меня даже больше, чем ожидаешь». Выходит, Свейтлан могла быть не первым человеком, попавшим сюда, в их мир, через дом Ауг? Как жаль, что старуха унесла все свои тайны в Хельхейм…
— Ваши земли лежат у наших северных границ, — объявил тем временем Торгейр. — И оборотней это тоже коснется, рано или поздно, учитывая ненависть Гудбранда к вашему племени. Так вот, я не собираюсь поступать как положено, Ульф. Смотри.
Он сунул руку под рубаху, вытянул подвешенный к шнурку серебряный стержень. Небольшой, в пол-ладони длиной, покрытый странными насечками. Пояснил:
— Это ключ к ходам темных альвов. Мой отец позволил темным провести свою тайную дорогу в подвал под их мастерской — но взамен потребовал проложить для него ход, выводящий из крепости к морю в стороне от Нордмарка. На всякий случай. Так вот, Ульф. Ты подведешь драккар к берегу той бухты, которую я укажу. И мы с тобой войдем в крепость тайно, оставив мою стражу на драккаре у берега. Твоей жене ничего угрожать не будет. Она останется на корабле, в безопасности.
— Ты хочешь убить Гудбранда в его постели, — тихо уронил Ульф, глядя на Торгейра.
Тот кивнул.
— Его, а ещё Сигтрюга и Хёгни, если они окажутся в крепости. Так будет лучше для всего Эрхейма, Ульф. Да, я могу войти в крепость и открыто обвинить брата, Сигтрюга и Хёгни в смерти отца. Но если меня никто не поддержит? И стража обратится против меня?
А ведь он может быть прав, осознал Ульф. Хоть и не знает всего. Поскольку есть ещё руна рабской покорности, Наудис.
Наудр, как её зовут волки. И люди в крепости могут послушаться Гудбранда, а не Торгейра…
Он посмотрел на Олафсона с внезапным интересом. Все-таки у людей коварство в крови — вот и этот заподозрил все верно, даже не видя всех следов.
В отличие от него самого.
— А если в смерти конунга виноват все-таки не Гудбранд, а кто-то другой? — неторопливо спросил Ульф. — И возможно, Сигтрюг с Хёгни тоже не причем. Ты убьешь родичей, но враг уцелеет, а потом нападет снова.
— Это он, — немного желчно ответил Торгейр. — Но даже если я не прав… у Гудбранда такой нрав, что он рано или поздно все равно ударит мне в спину. Я хочу обезопасить от него не только себя, но и весь Эрхейм. Навсегда. Так ты со мной? Мы войдем, никем не замеченные — и исчезнем так же. А наутро я причалю в гавани Нордмарка. И с удивлением узнаю о смерти брата…
Ульф помолчал, буркнул:
— Что будешь делать, если я откажусь?
— Отберу трех человек из своей стражи. — Торгейр вскинул голову, раздосадовано глянул на оборотня. — Из тех, кого знаю давно, и кто вряд ли замешан в измене. Уйду с ними в крепость, а тебя попрошу подождать у берега до утра. Если не вернусь, уплывешь в свой Ульфхольм.
Ульф поморщился. Подумал — если Олафсон и впрямь не вернется, то Эрхейм ждут беды. От Гудбранда добра не жди.