Что сделает Свейта после такого? В Ульфхольме она никого не знает. Вено ей не выплачено, рунная надпись на родовых камнях не выбита. И в Ульфхольм ещё надо добраться…
А тут готовый защитник. Возможно, даже горюющий о смерти Ульфа. Молодой красивый конунг.
Только говорить Свейте о таком не стоит. Случись что, Торгейр будет ей неплохим защитником. И все это может оказаться лишь неверной догадкой. Не мог сын конунга узнать про её дар так быстро, никак не мог.
Разве что от огненных… но это невозможно.
— Как я понимаю, ты твердо намерена отправиться со мной в крепость, — объявил Ульф, раздвигая губы в улыбке, подозрительно похожей на оскал.
Свейта молча кивнула. Напомнила:
— Крепость — человек, руны. Я — знать руны! Драться!
— Чувствую я, ты надерешься, — проворчал Ульф. — Но руны учить мы будем. Вот прямо сейчас и начнем. Главное, не пытайся пока их использовать. Не касайся их, просто смотри и запоминай. А там посмотрим…
Он подхватил с подноса короткий нож, заодно сунул в рот кусок вяленого мяса. Отошел к переборке в углу за дверью — и пока жевал, тремя короткими движениями вырезал на досках знак. Сказал Свейте, уже стоявшей у него за плечом:
— Это — руна Феху, или Фё, как называем её мы, волки. Руна огня. Если перевернуть, то будет уже вот такой знак.
Ульф стремительно вырезал рядом ещё одну руну.
— В таком положении Фё означает угасание. Смотри внимательно. Потом на всякий случай я все это соскребу. Чтобы ты ненароком не коснулась — и не подожгла мою каюту.
Нож снова с шорохом скользнул по доскам, нанося на темно-янтарное дерево следующий знак — Урур, руна бури.
***
Свейта, поклевав что-то с подноса и постояв перед рунами, вырезанными на переборке, начала зевать.
Ульф, заметив это, соскреб большую часть знаков. Оставил лишь те, что показались ему безопасными — руну наследства и женскую, знания, урожая, рассвета…
К Гьиоф, свадебной руне, он тоже не прикоснулся. Подумал, ухмыльнувшись — пусть красуется. Может, хоть она принесет ему удачу. И жена останется с ним, не устанет после нескольких лет, не поступит так, как Тюрдис…
Ульф поморщился. Сказал, повернувшись к Свейте, снова торчавшей у него за спиной:
— Сейчас отдыхай. Для человека этой ночью ты спала слишком мало. Из каюты не выходи — на драккаре полно чужих. Разве что до нужника можешь сбегать.
Свейта кивнула — и снова зевнула. Ульф, глядя на неё, вдруг вспомнил, что в одной из кают теперь спит Торгейр. То ли спит, то ли…
— Вот что — давай я сам тебя туда провожу, — бросил он. — Прямо сейчас. Так будет спокойней. Олафсон здесь. Кто его знает, может, он и впрямь что-то затеял. С этими конунгами и их сыновьями никогда нельзя быть уверенным… я тебя отведу, приведу обратно, закрою — и спи спокойно.
Она снова кивнула. Глаза у неё уже спали.
А потом Ульф стоял на палубе — и размышлял. Вдоль бортов сидели и лежали люди Торгейра, от них время от времени волнами наплывал запах, отдававший неприязнью. Гривна на груди в ответ на это стремительно теплела…
Но не жгла, так что людская неприязнь не мешала ему думать.
Может, он и впрямь плывет в ловушку?
Торгейр мог соврать про покушение. Но рассказ про запах соснового леса посреди моря, про дыру в переборке… все это очень уж напоминало пущенную в ход руну Врат.
Значит, Олафсон или видел убийцу, попавшего в его каюту именно так, как он описал — или знает о забытой нынче магии достаточно, чтобы приукрасить свою ложь нужными подробностями.
И тогда ему известно, как убили его отца. Возможно, Торгейр намеренно упомянул о том, что подозревает своих людей в измене — чтобы хозяин «Черного волка» не забыл высадить его охрану на берег, придя в бухту под Нордмарком…
Двадцать человек. Более чем достаточно, чтобы убить одного оборотня. Для простого человека достаточно и пары умелых воинов.
Ульф нахмурился. Ауг в свое время уверенно пообещала ему, что он получит невесту. Словно уже делала нечто подобное. И теперь ему частенько вспоминались старухины слова — ты получишь даже больше, чем ожидаешь…
Колдунья знала, кто может сюда попасть. Жаль, что вопросами — как, зачем и почему — задаваться теперь глупо. Ауг мертва, спросить не у кого.
Разве что у тех, кто приходил к колдунье до него и получил то же, что и он сам, мелькнуло вдруг у Ульфа. Женщину из Неистинного Мидгарда.
И Ауг могли допросить перед смертью. Инеистые йотуны говорят на человеческом наречии. Как и огненные. А если инеистый, что был в доме колдуньи, связан с кем-то из людей…
Тогда лучше сразу предположить, что Торгейр может знать о даре Свейты. Не зря же Олафсон прибежал на драккар, пока сам он был в городе. Возможно, хотел посмотреть на Свейту?