Выходные в автомобильном салоне всегда были хлопотливым временем. Однажды в субботу я явился на работу очень поздно и пропустил еженедельное совещание. Начальник вызвал меня в свой кабинет.
– Энгл, что с тобой такое? Ты выглядишь как птичье дерьмо на камне. И пахнешь так же. Ты что, ночью выпил весь алкоголь в городе?
Я выслушивал упреки молча. Я верил, что он не уволит своего лучшего продавца и что, если я просто приму наказание, все обойдется.
– Надо бы отослать тебя домой проспаться, но ты так легко не отделаешься. Останешься тут на весь день – во дворе. На обед тоже не пойдешь. С посетителями не разговаривай. Ты хороший продавец, и мне не хочется тебя терять, но это твой последний шанс. А теперь убирайся из моего кабинета.
Несмотря на пристрастие к алкоголю и кокаину, мне каким-то образом удавалось несколько раз в неделю посещать местный беговой клуб. Во мне оставалось достаточно самоуважения, чтобы заботиться о том, как я выгляжу, а бег был самым эффективным способом держать тело в форме. Вместе со мной в группе бегал знакомый мануальный терапевт Джей. Он участвовал в нескольких марафонах и подговаривал попробовать и меня. Он знал, что я алкоголик и наркоман. Он считал, что мне нужно для мотивации и освобождения от зависимости поставить перед собой какую-то цель.
За неделю до марафона Биг-Сур я решился принять в нем участие. До этого я бегал дальше, чем на 16 километров, лишь пару раз в жизни, но подумал, что это не так уж трудно. Нужно просто не останавливаться и продолжать переставлять ноги. Пэм не верила в то, что у меня получится, но, казалось, была довольна тем, что в свою «тренировочную» неделю я перестал пить. Джей посоветовал мне не бегать за день до марафона. Я прислушался к его совету, но, поскольку делать мне было нечего, я просто сидел и волновался. В результате через несколько часов я оказался в баре на Каннери-роу и вместе со своим другом Майком вдыхал носом белые дорожки.
– Завтра я бегу марафон, – сказал я, смахивая порошок с носа.
– Ну ты заливаешь.
– Правда-правда. Мне нужно быть в пять тридцать в Кармеле, чтобы сесть в автобус, который доедет до старта.
Майк посмотрел на часы и округлил глаза.
Я посмотрел на свои часы:
– Вот гадость.
Было уже два часа ночи.
Я поспешил домой, принял душ, дважды почистил зубы и побрызгал шею и подмышки одеколоном. Проглотив несколько таблеток аспирина и запив их водой, я побежал в Кармел, чтобы успеть на автобус. 42 километра тряски по холмистой извилистой дороге едва не убили меня. Желудок выворачивался наизнанку, левая лодыжка покраснела и пульсировала – должно быть, я растянул ее ночью, – и мне ужасно хотелось в туалет. Что еще хуже, сидевший рядом со мной парень оказался слишком общительным и все время пытался поддерживать беседу. Я с трудом сдерживался, чтобы меня не стошнило прямо на него. Когда я наконец вывалился из автобуса, одетый только в майку и шорты, то понял, что такая форма не слишком подходит для утренней прохлады: было немногим выше нуля. Итак, меня тошнило, я был одурманен, испуган и замерзал.
Для освобождения от зависимости нужно было поставить перед собой какую-то цель, и я принял участие в марафоне Биг-Сур.
С годами я освоил мастерство «стратегической рвоты» и решил, что как раз подходящий момент его применить. Зайдя в кусты, я постарался очистить желудок. Мне стало лучше, и я смог запихнуть в себя банан и энергетический напиток за столом с закусками. Потом, пока из динамиков разносился государственный гимн, я немного походил вокруг и подошел к обслуживающему персоналу. Проглатывая вторую порцию напитка, я услышал выстрел пистолета и инстинктивно пригнулся. Но никто в меня не стрелял. Это, скорее всего, начался забег. А я даже и рядом не стоял с линией старта.
Я побежал по дороге и постепенно нагнал семенящую толпу из трех тысяч участников. Когда толпа немного рассосалась, я ускорил темп. Когда мы пробегали через рощу красных деревьев, сквозь туман проглянуло солнце, осветив пологие зеленые холмы впереди. Я ощущал запах алкоголя на своей коже и думал, что его чуют все вокруг. На пятнадцатом километре я пересек длинный мост, после чего начался подъем к вершине Харрикейн-пойнт длиной в три километра. Джей предупреждал меня об этом подъеме. Сильный ветер дул мне прямо в лицо. Желудок сжался, словно плотный кулак. Я добрался до вершины и пробежал по еще одному мосту. У отметки половины дистанции я остановился, чтобы проблеваться еще раз. Какой-то мужчина спросил, все ли у меня в порядке.
– Нет. Похмелье. Пивка не найдется?
Он рассмеялся.
– Хайлендс-Инн. На двадцать третьей миле! – крикнул он, отходя в сторону. – Там всегда шумно.