– Только я за это не плачу. За твой счет, ясно?
Я взял у нее трубку, поднес к ней зажигалку, услышал знакомое потрескивание и учуял запах горящего пластика. Потом вдохнул дым, подержал его в легких как можно дольше и выдохнул, невольно испустив довольное а-а-а, когда по мозгам ударил дофамин.
– Ну ладно. Может, у нас кое-что получится.
Она села на пассажирское кресло. Ее звали Моника. От нее пахло выпивкой, цветами и еще чем-то, что напомнило мне о карнавале.
– Вон туда, – показала она мне направление. – Поверни здесь. Остановись.
На углу стояли семь-восемь парней, передавая что-то друг другу и оглядываясь по сторонам. Я остановил машину. Моника высунулась из окна и заговорила с одним из них, пока двое других медленно обошли машину, так, чтобы я заметил пистолеты у них за поясом. Через несколько минут я получил то, за чем приехал, – аккуратный пакетик «восьмого шара». Мы с Моникой отъехали за квартал и сделали пару затяжек. Затем мы просто наслаждались поездкой. Жизнь была прекрасна. Тревоги мои исчезли.
«Восьмого шара» должно было хватить до конца ночи. Но он закончился менее чем через три часа. Мы раздобыли еще на другом перекрестке и сняли номер на четвертом этаже дешевого мотеля, в котором двери выходили на балкон, шедший вдоль всего здания. Отщипывая понемногу мой кусок, мы с Моникой продолжали ловить кайф.
Ночью появилась еще одна женщина. Она слишком быстро говорила и прыгала туда-сюда по всему номеру, отчего у меня закружилась голова. Потом она с такой энергией уселась на кровать, что даже задрожал телевизор на подставке. Каждый раз, когда она пододвигалась ко мне, я отстранялся. Наконец, чтобы отвязаться от нее, я пошел в туалет. Моника с этой девицей стали переговариваться нелепым театральным шепотом, и через тонкую дверь мне было все слышно.
– Много у него бабла? – спросила суетливая девица.
– На нуле. Только немного «камня», – ответила Моника с такой интонацией, как будто защищала меня.
Но даже в таком состоянии я не был настолько наивным и понимал, что ей просто не хочется делиться.
– Подговорим его принять убойную дозу, а потом он, может, отрубится или крякнет. Обыщем его и заберем что найдется, – предложила новая девица.
Я распахнул дверь туалета и встал в проходе. Обе посмотрели на меня.
– Пора бы догнаться, – сказала новенькая, жестом предлагая Монике передать мне трубку.
Я втянул в себя всю лошадиную дозу, что они затолкали, и устроил целый спектакль, высасывая все до последней капли. Не на того напали! Я же супермен.
– Фига… – пробормотала Моника.
– Ты долбаный псих, – сказала ее подружка, медленно качая головой.
Потом она встала и вышла из номера.
Я был под кайфом, но мне хотелось еще.
– Может, немного притормозить? – несколько раз предложила мне Моника, но меня это еще больше раззадоривало.
Я был не из тех, кто тормозит. Однажды она даже разделась передо мной, намекая на то, что не против секса. Но я хотел только курить.
Когда дурь закончилась, мы пошли покупать еще. Так повторялось несколько дней. Иногда мы выходили на улицу при солнечном свете, иногда в темноте. Иногда Моника выходила одна, чтобы купить выпивку. Когда она уходила, я превращался в развалину. Сидел без всякого движения на кровати, уставившись на дверь и ожидая, что ее вот-вот вышибут. Или смотрел украдкой из-за занавески в окно, пытаясь разглядеть страшное чудовище, которое, несомненно, пряталось снаружи. Я включал телевизор на полную громкость, но все равно слышал шаги, вой сирен, крики, рев мотора и странный птичий щебет, походивший не на пение, а на какой-то условный сигнал. Когда Моника вернулась, я едва не разрыдался от облегчения. Она протянула мне пакет с зубной пастой и щеткой. Несомненно, это было сделано в ее же собственных интересах. Я не чистил зубы несколько дней.
На третий или четвертый день по телевизору показали специальный выпуск новостей, в котором сказали, что белых полицейских, избивших чернокожего Родни Кинга, оправдали. В Лос-Анджелесе начался настоящий бунт, за ним последовали и другие города, в том числе Орландо. Местные репортеры показывали кадры, снятые в соседнем районе: разбитые окна и разъяренная толпа на улицах.
– Может, немного притормозить? – несколько раз предложила мне Моника, но меня это еще больше раззадоривало. Я был не из тех, кто тормозит.
– Э, да это моя улица! – воскликнула Моника. – В паре кварталов отсюда.
Кто-то вдруг постучал в дверь. Я едва не наложил в штаны.
– Моника! – прозвучал мужской голос. – Моника, открой!
– Блин, – процедила Моника, а затем, к моему ужасу, открыла дверь.