— О, — проронил я, с трудом подняв пару пальцев руки в вялом приветственном жесте. — Привет, Вадик. Как дела?
Желая пойти по моим стопам, мой брат Вадик в этом году поступил на первый курс технического университета. Вот только парень не отличается выдающимся интеллектом, и потому дела у него там идут неважно. Если бы он был достаточно наглым и обладал высокой уверенностью в себе, то мог бы компенсировать недостаток ума широкой душой, умением находить общий язык практически с кем угодно, а также своей превосходной физической формой. Но, увы, таланты моего брата пока ещё не нашли подходящего применения…
— «Как дела?» — возмутился Вадик, вскочив со стула. — Ты сейчас в натуре спрашиваешь, как у меня дела? Спроси лучше, как обстоят дела у тебя!
— А что, всё плохо?
— Да! Ещё бы! Ты прошёл через реанимацию, а затем пролежал в отключке почти шесть дней! Своей тушей ты умудрился разбить лобаш двух-с-половиной-тонной бэхи!
— Это каким же образом? Они же крепкие как…
— А мне откуда знать⁈ Это важно⁈
Вадик сделал паузу, перевёл дух, а затем продолжил:
— У тебя сломано несколько рёбер и одно раздроблено, а всё тело представляет из себя один огромный ушиб. Но это не самое плохое. Дело в том, что в твою грудную клетку попали осколки стекла, часть из которых до сих пор остались внутри…
— Осколки… стекла? — осторожно переспросил я и тут уже поморщился от нового наплыва боли в груди. Ох, не нравится мне это. — Почему их не вытащили?
Вадик заметно помрачнел, а затем пододвинул стул поближе ко мне и вновь на него уселся.
— Врачи вытащили все осколки, какие смогли, но, как я понял, самые мелкие вонзились в стенки лёгких и, возможно, в другие части твоей груди. Эти осколки необходимо извлечь. Вот только для этого нужно провести серьёзную операцию, за которую в Москве могут взяться лишь три топовых хирурга.
— И, полагаю, стоит она баснословных денег? — сухо предположил я.
— Стоит она терпимо, но проблема в том, что один из хирургов в отпуске за границей, а у двоих других очередь на недели вперёд. Я разузнал всё, что мог, и, конечно же, место в начале очереди купить можно… но вот оно уже стоит… примерно как трёшка в центре, — голос брата дрогнул, и последующие слова он выдавливал из себя уже с большим трудом. — В общем… я собрал все свои сбережения… а ещё обратился к нашим друзьям… и к отцу…
— Кто-то откликнулся?
— Нет…
Ясно. Что ж, ничего удивительного: у отца своих долгов предостаточно. Он с радостью сбросил со своей шеи Вадика, отправив его жить в общежитие, но едва ли это значительно повлияло на ситуацию отца с кредиторами. То, что никто из друзей не помог, конечно, обидно, но вполне ожидаемо: даже если они сами понаберут кредитов, денег всё равно может не хватить. А кто и как будет потом расплачиваться по долгам — хороший и немалозначимый вопрос. Да уж, проблема.
Казалось, я должен бы паниковать или же злиться, но сейчас испытывал одну лишь апатию. Мои жизненные проблемы только что достигли своего апогея, но при этом казались какими-то отдалёнными и нереальными. Быть может, всё это не происходит на самом деле? Или происходит с кем-то другим?
Всю свою жизнь я ощущал себя главным героем своей истории. Быть может, не самым ярким, не самым запоминающимся, но важным, значимым, с которым не может произойти нечто по-настоящему плохое. Реальность оказалась куда суровее…
Вот и нужно было мне лезть под колёса несущегося авто ради какой-то незнакомой девахи? Тоже мне, блин, герой! Как же глупо. Как же бессмысленно и глупо…
Я отвёл взгляд в сторону и краем глаза заметил на прикроватной тумбе небольшую вазу с аккуратным букетом из белых хризантем.
— Это ты мне принёс? — спросил я у Вадика. — Я, конечно, польщён, но с чего ты…
— Это Ангелина принесла, — ответил он и добавил: — Девушка, которую ты спас. Она каждый день приходит сюда с новыми цветами.
— А-а, вот оно что… Ну да, неудивительно. Если бы не я, она бы сейчас лежала на моём месте. Или бы уже была на том свете.
— Ты жалеешь о принятом решении? Что, бросаясь под машину, ты не понимал, чем это может для тебя закончиться?
— Да всё я понимал…
— Тогда зачем бросился?
Вопрос, которым я задавался и сам.
— Не знаю, — честно ответил я. — Как-то само собой так получилось.
— Понятно, — Вадик тяжело вздохнул. — Ты, как всегда, не изменяешь себе. Добряк до мозга костей.
— Я-то добряк? Это ты однажды сломал ногу, пытаясь снять с дерева старую, плешивую кошку.