Теперь уже настоящий дождь барабанил по медным доспехам графа. Брасс вытащил из-под седла плащ, накинул его и поднял капюшон. Вокруг клонился под напором дождя камыш, и слышен был плеск дождевых капель в болотных лужах. По воде бежала мелкая рябь.
Тучи становились чернее, можно было ожидать грозы, и граф решил отложить свою поездку до завтра и вернуться в замок Эйгис-Морт, до которого было еще добрых четыре часа езды.
Он повернул лошадь и, полагаясь на ее инстинкт, предоставил самой выбирать путь. Дождь становился сильнее, и плащ графа насквозь промок. Быстро опустилась ночь, вокруг ничего не было видно, лишь серебряные струи дождя пронизывали завесу кромешной тьмы. Лошадь шла медленно, но не останавливалась. Запах пота, источаемый ее мокрой шкурой, раздражал графа, и он подумал, что добравшись до замка, нужно велеть конюху хорошенько вычистить ее. Граф смахнул воду с гривы лошади и, пристально вглядевшись во тьму, попытался рассмотреть что-нибудь впереди, но видел лишь темные заросли тростника, со всех сторон обступившие тропинку. Изредка до него доносилось то истошное кряканье дикой утки, спасающейся от выдры или болотной лисицы, то кудахтанье сражающейся с совой куропатки. Иногда ему казалось, что он видит пролетающего над ним фламинго. В темноте он заметил стадо белых быков, а немного погодя уловил тяжелое дыхание преследующего их медведя. Только чуткий слух мог разобрать в ночи едва слышные звуки его шагов. Все это было знакомо графу и не тревожило его.
Даже услышав пронзительное ржание перепуганных лошадей и приближающийся топот, он не насторожился, пока его лошадь не остановилась и не стала беспокойно топтаться на месте. Табун лошадей несся прямо на них. Граф уже видел вожака, его полные ужаса глаза и раздувающиеся ноздри.
Граф закричал и замахал руками в надежде, что вожак свернет в сторону, но тот был слишком испуган… Брассу больше ничего не оставалось, как свернуть в болото. Он надеялся, что почва будет достаточно крепкой и хотя бы ненадолго — пока пройдет табун — удержит их. Лошадь ринулась в камыши, пытаясь найти какую-то опору в болотной жиже, не удержалась и, очутившись в воде, поплыла, отважно неся на спине тяжелого седока.
Вскоре с топотом пронесся табун. Граф не на шутку обеспокоился столь странным поведением животных — напугать рогатых лошадей Камарга не так-то просто. Но, когда он направил коня обратно к тропинке, до него донесся звук, который все объяснил ему и заставил схватиться за меч.
Это был голос барагуна — болотного дьявола.
Барагуны — создания прежнего Лорда-Хранителя — держали в страхе жителей Камарга. Граф Брасс и его люди почти полностью истребили их, но те немногие, кто уцелел, стали осторожнее и охотились лишь по ночам, избегая людей.
Когда-то барагуны были обыкновенными людьми, но, попав в тайные лаборатории бывшего Лорда-Хранителя, они превратились в чудовищ около восьми футов ростом, с желтушной кожей и с плечами шириной до пяти футов. Они ползали по болотам, приподнимаясь только затем, чтобы напасть на свою жертву и разодрать добычу твердыми как сталь когтями.
Лошадь выбралась на тропу, и граф увидел барагуна. Почувствовав исходящее от зверя зловоние, он закашлялся.
Барагун замер.
Граф спешился и, взяв в руки меч, стал осторожно приближаться к чудовищу.
Барагун, приподнявшись и взрывая когтями землю, стал издавать резкие свистящие звуки, пытаясь напугать Брасса. На это не остановило графа — ему приходилось видеть и не такое. Однако он прекрасно понимал, что шансов у него немного — соперник хорошо видит в темноте, да и болота — его родной дом. Графу оставалось рассчитывать лишь на свою хитрость.
— Ну, вонючка, — спокойно произнес он. — Это я, граф Брасс, твой кровный враг. Это я уничтожил ваше дьявольское семя и благодаря именно мне у тебя сейчас почти не осталось родственников. Ты скучаешь? Так не хочешь ли присоединиться к ним?
Барагун издал яростный вопль, весь напрягся, но не двинулся с места.
Граф засмеялся.
— Ну, трусливое создание, что молчишь?
Монстр открыл рот и, шевеля толстыми бесформенными губами, произнес что-то нечленораздельное.
С кажущейся беззаботностью граф воткнул меч в землю и оперся о рукоять.
— Я вижу, тебе стыдно. Ты раскаиваешься в том, что напугал беззащитных животных, и поэтому я пощажу тебя. Если уйдешь, я позволю тебе пожить еще несколько дней. Останешься — умрешь здесь.
Он говорил с такой уверенностью, что барагун вновь припал к земле, но не отступил. Граф резко поднял меч, как будто в нетерпении, и решительно двинулся вперед. От едкого зловония ему стало дурно, он остановился и махнул рукой.