— Минус двадцать лет с плеча. Прочь шрамы и отметины! — почти отчеканила Ольга, говоря со мной на том языке, что был моим родным в двадцать первом веке, но не здесь. — Первый раз всегда самый тяжелый и болезненный.
— В следующий раз воскрешение и омоложение буду совершать в одиночку, без свидетелей.
— Как ощущения? — спросила она, приседая возле меня на колени.
— Будто кожу с живого содрали…
— Привыкнешь, — ухмыльнулась она, — это быстро пройдет.
Ощупав онемевшими пальцами совершенно гладкий подбородок, я невольно скосил глаза на плечо. Никаких шрамов. Никаких отметин, что я успел насобирать за восемнадцать лет.
— Да уж, это стоит того, чтобы привыкнуть. Будь омоложение хоть в десять раз больней, я бы все равно согласился.
— Я первый раз тоже так думала. — Кивнула головой Ольга, протягивая мне бронзовое зеркало.
Ну и раскормленная же рожа у меня была восемнадцать лет назад. Взгляд жгучий, наглый. На широком лбу ни единой морщинки, ни одного седого волоса.
— Боже, как давно это было. Хижина на болотах, страх, непонимание. А сейчас, будто бы в один миг вновь пронеслось перед глазами.
— Не фокусируйся на одной мысли. Расслабься. Не ковыряйся в прошлом, живи будущим.
Нарастающий гул и гомон толпы прорвался криками. Две гигантские фигуры, разгоняя от себя людские волны, неслись к нам, отшвыривая замешкавшихся. Родные рожи запыхавшихся близнецов нависли надо мной. Смертельно побледневшая Ольга уставилась на них с ужасом, качнулась, теряя сознание, и, подхваченная своими людьми, исчезла в толпе. Сильные руки Наума и Мартына подхватили меня и понесли над головами ликующих людей к воротам крепости. Я еще не осознавал, какое феерическое шоу я только что продемонстрировал. Многое из моих дел относили к разряду чудес, но это должно стать венцом. Шутка ли, даже если кто-то и догадывался или точно знал, что я в действительности не был мертв, то фокус с омоложением развеивал сомнения любых скептиков. Даже Скосарь Чернорук минуты две пялился на меня выпученными глазами, когда встретил во внутреннем дворе. Пока Мартын легонько не двинул его по голове, сбив шапку.
— Ты ли это, батюшка?! — завопил Скосарь ошарашенно.
— Нет, блин! Тень отца Гамлета! Я конечно же! Или ты меня без бороды и не признал?
— Да что без бороды, — гаркнул Скосарь, отшатнувшись, — ты сейчас тех же лет, что и Александр Ярославович будешь.
— Дай срок, я еще его внучат поучать буду, когда они седыми бородами по пояс зарастут.
— Ну, до тех поучений нам еще не скоро, а то и не видать вовсе. Но нынче мы вновь силу свою утвердим! А! Князь! Михаила, как прыщ, из Москова выдавим. Тулу воевать пойдем, Коломну, Смоленск. — От полноты чувств старый вояка так разбушевался, что грозил нечаянно всех перекалечить своим протезом. Наум спеленал Скосаря своим тулупом и понес впереди, увертываясь от его бодливой головы.
— Тихо, тихо, вояка бесшабашный, — попытался я усмирить заводного воеводу. — Всему свой срок. Дел невпроворот, поспеть бы за всеми. Ты вот не дурак, сочти, сколько у нас стрелков да припасов. Новая Рязань, что прорва, все соки из моей крепости высосала. Тут ватагой да с наскока не осилить. Уймись и возвращайся в свой двор. Стрелки нужны. Теперь, когда слух о моем воскрешении разнесется, как чума, будь она проклята, к тебе в ополчение еще людишек прибавится.
Зал башни все наполнялся и наполнялся гостями. Все, кто только сумел прорваться через оцепление, выказывали желание лично поздравить меня с чудесным возвращением, приносили какие-то подарки, свитки с заверениями. Для себя я отметил тот факт, что среди гостей было немало бояр, причем не только рязанских. Это не могло не радовать. Задуманное объединение земель, этапы которого мне до сего дня казались сложными и долгими, теперь виделись в несколько другом, более красочном, позитивном свете. Но, исходя из опыта так бурно прожитых лет, я не склонен нынче верить убедительным заверениям и откровенной лести. Счетчик обнулили, как на спидометре автомобиля, прошедшего капитальный ремонт, но это не значит, что машина новая. Я уже не тот наивный парень с горячей головой, что явился сюда много лет назад. Под масками раболепных дворян скрывается гримаса страха. В их понимании я медленно, но верно превращаюсь в тирана. В диктатора, деспота, плюс ко всем ужасам еще и бессмертного, если, конечно, не пихать в меня острые предметы и не травить ядом. Примут ли после всех жесточайших экспериментов моего преемника, коль я решу его оставить? Человека, готового объединить Русь во имя ее же будущего? Нет. Я совершенно уверен в том, что кто бы ни пришел на мое место, будет нести на себе проклятье колдуна. Даже если я тихо уйду в тень, уеду на восток, на юг, вообще на другой континент, моего преемника будет ждать незавидная участь мученика. А нужен спаситель, избавитель от темных сил. Нужен человек, способный поменять полярность всего происходящего, но не сменить выбранный курс. Сегодня многие священнослужители стали свидетелями темного деяния ведьмы. Упорно и методично они посеют зерна сомнения в души людей. Из благодетеля я превращусь в мучителя, воплощенное зло. Но мне следует оставить после себя богатое наследство. Науку, технологии, торговые коммуникации, новые денежные отношения, то немногое, что я смог внедрить. Пусть мое наследство поменяет полярность, пусть станет завоеванием пришедшего на смену мне избавителя. Я, будто пахарь, взрежу землю острым, как бритва, мечом, стану боронить пиками и копьями, сея зерна цивилизации. Но когда настанет срок, пусть кто-то другой соберет урожай, пожнет плоды. И этим кем-то должен стать человек, которому я могу всецело довериться.