— Здравствуйте, — сказал я в ответ, оставил сумку, где велели, и подошёл к начальственной двери.
Рефлекторно одёрнул китель, коротко стукнул и сразу вошёл. С порога отдаю честь и отчётливо докладываю:
— Кадет Большов по твоему приказанию явился!
— Здравствуй, Артём, — сказал генерал-лейтенант. — Проходи, садись.
Я прошёл к креслу, сел с прямой спиной на самый краешек и молвил:
— Здравствуй, Григорий Васильевич.
Ректор на меня серьёзно посмотрел и начал разговор:
— Я читаю «Московский еженедельник». Заявление князя сулит тебе множество дуэлей. И в каждой тебя могут убить.
Он сделал паузу, строго глядя на меня, и я почувствовал себя неловко. Опустив глаза в стол, сказал ему угрюмо:
— Не я это придумал. Просто так получилось.
— Вообще, если ты проиграешь на дуэли, всем будет грустно, — наставительно проговорил ректор. — Но это ничего, по сути, не изменит. Ты поднял знамя, ему не дадут упасть.
Я вскинул на него удивлённые глаза, и он, позволив себе грустную улыбку, продолжил:
— Да Катя твоя займётся, деваться ей некуда. Ты уже немало вложил в оружие и продолжаешь вкладывать. Это она унаследует. Земли от Епархии отойдут Москве, да и пожалуйста — заплатите долги и забирайте. Англичане дают деньги лишь под гарантии. Главное, ты создал общественную силу, что не желает просто ждать успеха или неуспеха всех этих переговорщиков. Эта сила и Церковь найдут других бояр. Ты, Артёмка, уже стал символом…
— Лестно, конечно, — ответил я, покраснев. — Только очень жить хочется.
— Вот о том и пойдёт у нас речь, — выставил Григорий Васильевич палец для назидательности. — Среди училищ идёт негласное соревнование по дуэлям. Лидерство в этом вопросе приносит внимание, а оно спонсорскую помощь. Благодаря тебе мы уже первые среди кадетских корпусов и вошли в лигу взрослых. Мы очень хотим, чтобы ты продержался подольше!
— А я-то как хочу! — невольно вырвалось у меня.
— Другого твоего отношения я и не ждал, — важно изрёк Григорий Васильевич. — Ты по собственному желанию переходишь на индивидуальную подготовку. Заявление о желании подпишешь у секретаря. Отныне все часы самоподготовки с тобой будут работать наши маги…
— Не могу я в те часы, — мрачно молвил я. — Со мной рыси занимаются.
— Близнецы⁈ Из твоей дружины⁈ — обрадовался ректор. — И как успехи?
— Вхожу в транс в бою, — проворчал я нехотя.
— Ещё один рысь! — воскликнул генерал-лейтенант. — А мне не докладывали!
— Да какой там рысь, — потупился я, не желая подставлять рыжих. — Потому ещё и не доложили.
— Занимайтесь дальше, — сказал Григорий Васильевич. — Тогда ты моим приказом освобождаешься от политинформации. Тебя информировать, только портить — продолжай любить берёзки.
— Слушаю любить берёзки! — приложив ладонь к виску, подскочил я.
— Да ты садись, — благодушно проговорил ректор. — К сути мы только подошли.
Я присел на краешек, напряжённо глядя на высокого старика в генеральской форме.
— Так я говорил о спонсорской помощи, — вкрадчиво начал Григорий Васильевич. — Приказ мой о твоём освобождении от политики не совсем законный и должен иметь веские основания. Маги с тобой будут работать без платы. А ты уже оплатил всех выпускников, и они тренируются на каких-то британских танках…
— Разреши телефон, Григорий Васильевич, — решительно попросил я.
— Валяй, — пододвинул ко мне аппарат генерал-лейтенант.
Я снял трубку и накрутил свой номер. Через три гудка трубку взяла Миланья и сказала добрым голосом:
— Квартира боярина Большова слушает.
— Это я, Тёма, — молвил я официально.
— Ой! — откликнулась Миланья.
— Где Катя? — спросил я.
— В спортзале с подружками! — доложила она. — Велела пока не беспокоить.
— Тогда передай ей, — сказал я строго. — В Корпус два десятка тренажёров «Рысь-1» и два десятка самих танков. Срочно!
— Срочно не надо, — вполголоса проговорил Григорий Васильевич. — Пусть со мной свяжется.
— То есть по этим вопросам нужно Кате поговорить с ректором, — сказал я.
— По поводу тренажёров и танков Кате поговорить с ректором, — повторила Миланья. — Передам. А у тебя там всё хорошо?
— Хорошо, — сказал я и положил трубку на рычаги.
— Это дело нужно провести через общественность, осветить в прессе. Недели через две, — благодушно сказал генерал-лейтенант. — Да ты ещё молодой, тебе оно неинтересно. У тебя дальше физкультура?
— Так точно! — вскочил я, откозыряв.
— Прилежно там занимайся и веди себя хорошо, — строго молвил ректор.
— Слушаю прилежно и хорошо! — ответил я, держа ладонь у головы.