И вот, получив от Москвы жалование, боярин Пермяков решил переходить на нелегальное положение. Пусть потерпевшие обращаются в суды. Скоро война, все споры решатся силой оружия, и он тут разведчик, а не аферист какой-то.
Подал Андрей подручным оговоренные заранее секретные сигналы, покинул свою большую берлинскую квартиру и занялся нелегальной деятельностью. Вернее только нелегальной, он ведь и раньше этим занимался наряду с легальными операциями.
Так не все марки боярин переправлял брату, только те, что оставались от скупки ворованного добра, особенно золота и оружия. И совсем не его вина, что брату пришлось отправить девять десятых средств — у этих немцев просто нет столько криминального имущества.
И вообще он затеял это не ради одного золота, а для налаживания контактов и укрепления доверия в определённых кругах. Так, уже перейдя в нелегалы, Андрей с двумя представителями этих кругов поехал к своему бывшему куратору от немецкой разведки.
Херр Кауфман тоже через эти круги скупал золотишко, с ними он пришёл в дом мага Штанмайера, и эти ребята напоследок развлекались с горячей женой-студенткой прямо на глазах избитого в хлам профессора, пока сам херр с ним общался, где спрятано золото. А потом взорвался газ.
На этого мутного херра давно в кругах положили глаз, но он сука являлся магом. И вот Андре сам вызвался помочь и назвал Кауфмана! Неприметный херр из разведки ничего толком не понял, он даже не представлял себе, что такое «обычный» русский боярин.
Под прикрытием его магии незаметно проникли в дом, зарезали всю семью, а с избитым в хлам бывшим куратором из разведки беседовал Андрей, где эта сука спрятала ценности. Ну и потом взорвался газовый баллон — это уже традиция.
А Дитрих в это время становился всё отрешённее. Трахал ли он свою Мари, читал ли стихи или молча лежал на кровати, он будто всегда о чём-нибудь думал.
Переписали в группе отчёт, но херр Кауфман за ним не приходил. Дитрих поставил новую задачу, чтоб ребята не простаивали. Пока парни думали над разными вариантами развития войны с Гардарикой, выдвигали версии о реакции Британии и Конфедерации, херр Шепард отрешённо трахал Мари, читал ей стихи и ждал Кауфмана.
В кондитерскую не пришёл русский шпион и не принёс конверт с марками. Дитрих понял, что не увидит его никогда, и обо всём рассказал Мари. Девушка плакала, ведь она тоже больше не шпионка, и большой зарплаты не будет.
В начале мая группе выдали получку за апрель, потом парни закончили с озвученной темой, и Дитрих начал раздумывать над следующей, как Мари доложила о приходе официального курьера.
Он расписался, получил два пакета и отпустил мужика. В первом конверте нашёлся приказ службы Охраны особых объектов о том, что группа херра Шепарда распускается, а её сотрудники увольняются. Во втором конверте лежала повестка херру Шепарду, дабы он явился в военный комиссариат в течение двух суток.
С обеими бумагами Дитрих пришёл к Мари. Она прочитала и расплакалась, ей очень не хотелось снова искать работу.
— Вытри слёзы, Мари, — отрешённо сказал страшный Дитрих. — Пойдём лучше в гражданскую канцелярию.
— Зачем? — всхлипывая, спросила она.
— Чтобы зарегистрировали наш брак. С повесткой без очереди, — молвил страшный Дитрих отрешённо. — Я уйду на войну, и тебе назначат какую-нибудь пенсию.
— И я стану фрау Шепард? — робко спросила девушка.
Дитрих торжественно кивнул своей уродливой головой.
— Тогда пошли прямо сейчас! — сказала Мари, порывисто вставая.
Наш календарь от европейского отстаёт на 13 дней, но дни недели одинаковые, чтоб не возникло путаницы. И это, по-моему, редкое свинство нападать в воскресенье. Напала Европа 31-го мая 1942-го года по-европейски или 18-го кресеня 7446-го года по-нашему.
Миланья после завтрака сказала, чтоб не портить аппетит, что напала Европа, как и ожидалось, вероломно и без объявления войны. Она всегда на кухне под радио готовит, вот и узнала первой.
Авдей и Мухаммед сходили в свою комнату, и пришли с сумками через плечо. Они сказали, что на этом их служба у меня закончилась, едут в клан ждать приказа.
Присели на дорожку, потом Мухаммед и Авдей встали, поклонились и попросили прощения, если что не так. Мы тоже им поклонились и попросили прощения, а потом проводили до дверей. Катя стояла со Светкой на руках, а Миланья мужиков вслед крестила и плакала.
Я решительно позвонил в Корпус на КПП и спросил дежурного, что мне делать. Офицер сказал, что я тридцать пятый. Пока выходной отдыхать, а завтра не опаздывать.
Перешли к отдыху. Тема политинформации устарела. Говорили по-немецки под Катиным началом о том, какой видят войну. Немного поспорили. С одной стороны европейцы не дураки, напали внезапно и должны продвинуться вглубь. С другой стороны в Гардарике от них нападения все ждали, и умные европейцы очень глубоко продвинуться не должны.