— Лучше пусть свой, — сухо проговорила Надя. — Чем другая сволочь какая-нибудь.
— Фигня это заявление, не волнуйся, — благодушно сказал Авдей. — Никого не остановит пацан.
— А если мальчика поддержат? — запальчиво спросила Клава.
— Трудовые коллективы? — насмешливо уточнил Мухаммед. — Серьёзные бояре тоже хотят жить и не станут вызывать абы кого, как тот кадет!
— Тем более того, кто убьёт Артёма, — хмыкнув, добавил Авдей и повторил мне добродушно. — Фигня заявление, не парься.
— Я понимаю, как всё это глупо! — сказала Катя. — Но нужно ведь что-то делать!
— Кстати, — молвил я серьёзно. — Когда приезжает доктор?
— По воскресеньям в половину десятого, — растеряно ответила Катерина.
— Когда я еду к Перунову камню, — покивал я. — Перенеси на после обеда, хочу его послушать.
— В следующее воскресенье, наверное, — проговорила она. — Сейчас ведь клиника уже закрыта.
— Есть номер его телефона? — уточнил я у Авдея.
Тот молча встал и подошёл к аппарату. На глазах у Кати связался с квартирой доктора и перенёс его визит. Возражений не последовало.
— Пойдём в спальню? — спросил я Катю ласково. — Я так соскучился!
Она перевела круглые глазки с Авдея на меня и кивнула. Я встал, подошёл к ней и подал руку. Катя взяла мою ладонь и поднялась…
Ну, я же без неё всю неделю! И два часа тотемного воплощения! Тем более я и правда соскучился…
Дальше всякие неинтересные нежности, это пропустим. Настало обычное утро. После завтрака Катя попросилась со мной, но я строго сказал выкинуть из головы глупости и поехал сам.
Блин, уже просто как на работу, аж самому смешно. Потомки обзовут кровавым монстром и запишут прописью — своими руками сгубил столько-то бояр и столько-то магов. А что эти бояре и маги сами нарывались, уточнить забудут.
Ну, кроме капитана, но это всё уже история. Прикольно всё-таки думать, что еду я делать историю просто, как на работу.
Приехали и встали на обочине в конце небольшой вереницы машин. Вышли, хлопнули дверями и углубились в лес. Я думал, что на неделе выпал снежок, но под ним наст, а я в кадетских ботинках. Недолго заказать с шипами, но это будет уже не то. Всё кадетское — мой фирменный стиль.
У камня стоит ректор в генеральской шинели и с футляром. Ещё некая группа мужчин. Легко угадываю по настрою своего противника, его секунданта и охранников.
Здороваюсь только с Григорием Васильевичем. Он что-то говорит, ему отвечают, но это всё неважно. Какая мне разница, как кого звали? Я слежу только за противником, мне нужно его понять. Средней комплекции, спортивная фигура, смуглый, чуть раскосые серьёзные карие глаза…
Берём револьверы и вместе кланяемся Перуну. Он поклонился искренне, это для меня важно. Без команды направляемся на исходные позиции, враг всё уже знает. Его секундант кричит из-за камня:
— Дистанция! Оборачивайтесь! Начали!
Снимаю револьвер с предохранителя и иду к противнику. Он цель и угроза, в голове чётко отслеживается дистанция. Пятьдесят метров, он открыл огонь:
— Бах! Бах!
Заранее меняю курс, пули летят мимо. Сорок метров, теперь моя очередь.
— Бах! Бах!
Тоже отпрыгнул, но мне всё с ним ясно — нервничает, когда в него стреляют. Могут же попасть!
— Бах! Бах! — палит он для успокоения.
И попадается.
— Бах! — стреляю я, уже зная, куда он отскочит.
Есть ранение в ногу. Враг пытается скакать, паникует. Меняю позицию и:
— Бах!
Ещё шаг и:
— Бах!
Он уже на коленях, истекает кровью из ран. Упрямо скривил рот от боли и целится…
— Бах! — просто добиваю его в грудь с двадцати метров.
Без страха подхожу к телу, враг лежит, раскинув руки, так и не выпустив пистолет…
Он в последний момент вскинуло руку! Явно сохранял силы для броска…
— Бах!
С пробитым пулей лбом он больше не дёргается. Учтём на будущее — нельзя подходить к телу, не добив в голову. Отворачиваюсь от трупа. Ко мне бредёт в снегу Авдей с моей шинелью, уже приготовив нож.
Домой ехал без настроения. Этот гад чуть меня не убил! Сам сука подыхал, но пытался меня пристрелить до последней капли! И меня спасла только звериная реакция.
Я изначально настроен был к нему пренебрежительно. Ну, там деньги с меня взял, дружба князя. А он не стал в конце ныть:
— Не надо!
Он вообще не пытался говорить, ему было плевать, как он выглядит. Он просто изо всех сил стремился меня убить. И такого человека я застрелил, даже не дав себе труда его понять. Он, может, и хотел мне что-то сказать, но разве я стал бы его слушать?