— Ага, — задумчиво проговорит пытливый читатель. — Ну, давай дальше.
И раз уж вспомнили о Танечке, мир её праху, вспомним и Серёжу. Значит, всё стало меркнуть в его глазах. Но тут до него донёсся странный шум, и его подхватили сильные руки. Кто-то вытащил тряпку из его рта и он судорожно вздохнул. Картинка прояснилась.
Два каких-то дюжих британца сучили ножками на полу с пулевыми ранениями в туловищах. Судя по всему, кузен и дядя репортёра, а сам репортёр имел бледный вид и пытался вмазаться в стенку мотеля под дулом револьвера, что держал мужчина в пальто и вязанной шапке, лицо его закрывал платок.
Спасители Серёжи ослабили петлю и отвязали от гардины мамин шарфик, после чего поставили господина Жучирина на ноги. Надо ли говорить, что лица спасителей тоже закрывали платки?
Один из них несколько раз обернул вокруг шеи Сергея мамин шарф и толкнул к вешалке, сказав:
— Одевайся.
Хоть и был у Серёжи под пиджаком свой пистолет, он решил этих ребят не бесить лишний раз. Шустро накинул пальто и нахлобучил шапку.
— Пошли! — велел парень с револьвером, мотнув стволом на двери.
Репортёр и Серёжа охотно покинули комнату и под несколькими стволами…
Спасители Сергея тоже вынули из карманов револьверы.
Вот под стволами репортёр и Серёжа спустились на первый этаж. Там да сям лежали убитые британцы: портье, ленивая официантка с рожей издохшей лошади, служащие мотеля или случайные посетители. А некто с платком на лице, глухо ругаясь, монтировкой курочил кассу.
Репортёра и Сергея вытолкали на улицу. Оба успели заметить, как парень с платком на лице, часто окуная кисточку в ведро с краской, любовно подправляет надпись на кирпичной стене мотеля:
«Армия освобождения Уэллса».
Их попросили залезть в фургон грузовичка и сразу закрыли двери. Машина поехала, и Сергей упал на пол, подумав:
«И что там поправлять? По-моему, красиво получилось».
Больше мыслей ни о чём не возникло. Угон самолёта, повешение и спасение — о чём тут после всего ещё и думать? Он просто дышал и пока считал это достаточным в полной темноте фургона.
Через какое-то время фургон остановился, и из темноты зарокотал низкий голос:
— Сергей, живой?
— Да, — сказал он.
— Ты убедился в том, что готов сделать с тобой твой британский друг?
— Да, — хрипло ответил Серёжа.
— Спасти тебя в Англии можем лишь мы, — продолжил голос. — Ты это понимаешь?
— Да! — воскликнул Сергей.
— Вам обоим задание, чтобы деньги Сити пошли за земли западнее Смоленска. Можете отдать свои, если хватит. Это ясно?
— Ясно, — сказал господин Жучирин.
— Понял, — проговорил британец.
— Тогда, репортёр, на выход из фургона, — молвил голос. — И не забудь прикрыть двери.
— А я? — возмутился Серёжа.
— Тебя мы высадим в другом месте, — сказал голос. — Чтоб мистер не знал.
Выхватил он пистолет и стреляет. В голове кто-то радостно зарычал, я ухожу левее. Выстрел, свистит у шкуры пуля, а мне весело! Враг рывком берёт меня на мушку и стреляет, но я уже в перекате. Противник опускает ствол и палит. А я уже в прыжке, пуля уходит в землю. Он поднимает ствол…
И моя шпага пробивает его глазницу. Кровь и слизь фонтаном, он роняет пистолет. Приземляюсь сбоку от него на четыре точки и поворачиваю морду к Кате. Но там уже всё закончилось…
Враг падает на спину с моей шпагой в глазнице. Его пистолет упал вместе с ним. А я поднимаюсь на ноги и сосредотачиваюсь на выходе из рысьего транса.
Да, это было тотемное состояние, если кто не понял. Быть рысью весело, но человеческая жизнь штука грустная. Плавно возвращаюсь и схватываю картину. Секундант выхватил пистолет и стрелял в Катю. Прыгала Клава, она поймала её пулю в плечо. Лежит теперь на другом боку, над раной колдует Надя. И Катя смотрит застывшая сверху с моими шинелью и шапкой.
Сволочь падал на бок, но второй раз выстрелить не успел. Ректор запустил футляр ему в голову, вон он возле окровавленной башки супостата, и рядом с рукой пистолет.
А слитные выстрелы — это Авдей и Мухаммед пристрелили вражеских охранников. Просто на всякий случай.
— Её нужно в больницу! — говорит Надя. — Ребята, помогите!
Авдей подходит ко мне, на ходу отстёгивая ножны. Протягивает, говоря:
— В этот раз сам.
— В этот раз Перун обойдётся шпагой, — возразил я.
— Ну, постой здесь, подожди следствие, — добродушно сказал Мухаммед. — Дело ведь серьёзное — нападение на дуэли.
— Это даже хуже нападения на похоронах, — важно изрёк Григорий Васильевич.
Я молча кивнул и взял у Авдея ножик…