А командир меня кроет! За полсекунды кем только я не стал! Занимаю место за рычагами и говорю по внутренней связи:
— Водила готов.
— Тогда давай за двадцать седьмым с походным интервалом, — уже спокойней отвечает Коля.
— И сам ты жук навозный! — сказал я раздражённо. — В двадцать седьмой вон ещё одеваются!
— Это наш взводный танк, — сообщил Коля.
— А! — говорю я и спрашиваю чисто из интереса. — А наш взводный хотя бы лейтенант?
— Не, тоже младший, — сказал командир и добавил строго. — И отставить мне лирику!
Я благоразумно заткнулся. Впереди на дорогу выезжают танки. Вот и двадцать седьмая выкатывается и поворачивает. Отсчитав про себя три секунды, посылаю машину вперёд. Погнали!
Почти впритык шёл за передним танком, чтоб побыстрее покинуть парк. Но вот миновали открытые настежь ворота, и «двадцать седьмой» ускорился. Я его ещё немного отпустил и тоже прибавил газку.
Еду за взводным, а в голове совсем не летняя вьюга. Не! Я посмотрел бы на вас в танке в июне сорок первого! Особенно по тревоге!
Но сейчас только второе…
Блин! Это у нас в Гардарике второе кресня, а в Европе уже пятнадцатое июня!
Всё равно рановато. Немцы же для начала должны хотя бы на эшелонах приехать в Польшу и авиацию перегнать. По-хорошему командирам нужно на месте оглядеться. Учитывая наглость одних и бесцеремонность других, это должно породить разные конфликты, а об этом пресса молчит.
И вообще, куда мы едем? На танках! Даже если поляки вечером перешли границу, они никак не могли дойти до Москвы. А на танке тысяча километров — слишком глупо даже для русских.
И куда это с дороги сворачивает взводный? Моё дело идти за ним, но поле это явно чьё-то, прилетит же по фуражке — легко без кокарды остаться! Разве что…
Моё это поле. И мои танки тупо на учении. Ну, поживём, увидим…
Точно, передний танк плавно останавливается. Обхожу его справа и ставлю машину в шеренгу. Идущий за мной обходит командира слева. Три танка — второй взвод, а где-то тренируется первый во главе с ротным.
Командир выглянул из люка, в руках флажки. Радиомолчание одно из главных условий успешного выдвижения для атаки. Сначала сигнал «внимание», затем сигнал «атака», за ним задал направление и дал отмашку. Он скрылся, отсчитываю секунды…
Погнали учиться. В этот раз просто летим по полю и страхуем взводного. Он внезапно выходит в эфир:
— Отбой атаки, все подбиты. Эвакуация.
Грязно ругаюсь и останавливаюсь. Луплю из тяжёлого курсового пулемёта просто потому, что так по инструкции, и патроны холостые. Мой командир даёт отмашку Сане на выход и тоже матерится. Все не любят эвакуацию…
До полудня попрыгали по броне ещё дважды, стреляли по неподвижным мишеням типа старых столбов. Били просто болванками, так что по столбам судя — мы явно не первые. А в целом отрабатывали взаимодействие в экипажах и работу взвода. В полдень взводный притащил нас колонной в полевое расположение роты.
Поставил я танк, куда сказали, и стали мы сдавать машину для обслуживания какой-то пехоте. Вот пока сдавали, убедился, что дедовщина даже в дружинах Гардарики присутствует. Подходит ко мне белобрысый, коренастый, взрослый уже парень в пехотной полевой форме и говорит неприязненно:
— Запомни, пацан. Если что с машиной моей сделаешь, я тебе и в Корпусе руки оторву.
— Тут все машины мои, — отвечаю вежливо, но с достоинством.
А тот меня не захотел понять и попытался ударить в репу открытой ладонью. Не, парень намного меня старше и видно, что сильный. Но я же в Корпусе не зря учусь, тем более у Степана Андреевича. Он любит повторять:
— Пойми, дружок. Все выбирают формулы, просто не понимают. Пойми математику противника, и он твой.
Понять Степана Андреевича полностью я ещё не могу, знаний не хватает, и он меня не покалечил лишь благодаря урокам Дементия Архиповича — вывозит глазомер и чёткость движений.
А сильному парню старше меня просто нечего ловить. Накидал я ему по болевым точкам и перевёл в положении «лёжа, суча ногами и стараясь не скулить». Ну, иначе этого взбешённого кабана не остановишь.
Самое для него поначалу обидное, что никто ему на помощь не пришёл. Успел мой Коля шепнуть кое-что окружающим, и всем очень не хотелось прилечь рядом с моим противником.
Ну, его увели, а мы геройским экипажем к полевой кухне на обед пошли. А после обеда меня разговором удостоил сам ротный, целый лейтенант.
— Сергей, — сказал он для начала и протянул широкую ладонь.
Вообще, крепкий такой, плечистый. Я ему руку пожал и говорю: