Но у её Дитриха в самом деле редкий внутренний мир! Он единственный читал ей в перерывах стихи! Дитрих даже сочинял для неё — вообще опухнуть можно!
Мари зачитывалась его отчётами, мало что там понимая, но он же такой умный! И у него такая красивая фамилия. Мари тихо мечтала, что когда-нибудь её назовут фрау Шепард…
В любой непонятной ситуации нужно спрашивать ректора. Или инструктора, но дело касается целого сына князя, и рабочий день уже закончился, а до Григория Васильевича ещё оставались шансы дозвониться.
Свой номер он, конечно, мне не давал, потому я позвонил просто в Корпус дежурному офицеру. Представился, и попросил, коли есть возможность, соединить с ректором — это очень важно.
Дежурный ответил, что сам буду извиняться, если что, и соединил с апартаментами генерал-лейтенанта. Через минуту он подошёл к аппарату и высоким стариковским голосом проговорил:
— Алё.
— Это Большов говорит, — сказал я.
— Ну, а кто ж ещё в девять вечера, — проворчал ректор.
— Извини, Григорий Васильевич, но это важно, — проговорил я взволнованно. — Меня и Катю пригласил Князь Москвы на день рождения сына, а я не знаю, что ему дарить.
— Гм, — сказал он. — И ты принял приглашение?
— Пришлось, — ответил я виноватым тоном. — Он лично мне позвонил.
— Ну, твоё дело, — сварливо сказал Григорий Васильевич. — Так ты подарком хочешь выразить презрение князю, или, может быть, уважение?
— Сынок же его не причём! — проговорил я. — Нужно что-то приличное ему подарить.
— Ну, придумаю что-нибудь, — сказал ректор. — Подъезжай сейчас в Корпус, передам подарок через дежурных на КПП.
— Тут такое дело, — замялся я. — Одну мою «Волгу» полицейские отогнали на специальную стоянку, а вторая в гараже, но ворота погнули…
— А у тебя всё хорошо? — с тревогой спросил Григорий Васильевич. — Что-то случилось?
— Да опять на меня покушались, — сказал я нехотя. — Я цел, а шофёра нового убили.
— Ужас! — сказал ректор. — Тогда я сам к тебе сегодня заеду.
— Спасибо, Григорий Васильевич! — ответил я с большим чувством, и он положил трубку.
На меня с немым вопросом смотрели все, особенно Катя.
— Обещал привезти подарок лично, — сказал я важно.
Народ на меня проницательно посмотрел, а я прихватил учебную сумку и степенно вышел из гостиной. А хорошо как быть боярином — никто лишнего не скажет. Пошёл к себе в кабинет пока позаниматься, и только боярыня с боярышней на руках пошла за мной следом.
Прочие взрослые пускай друг друга развлекают в гостиной. Совсем достали эти рыси проницательными взорами. Я если что тоже рысь, и сам всё хорошо понимаю. Тем более нафиг даром терять время.
У себя я поставил сумку на стол и стал вынимать тетради и учебники. Катя со Светой на руках села в гостевое кресло и сказала всё из сумки доставать. Она отдаст её Миланье, чтоб получше заштопала и постирала с какой-нибудь химией.
Я пожал плечами, полностью освободил баул и поставил пока у стола, а сам приступил к учебным заданиям. По-немецки рассказывал Кате, к какой теме относится задача, читал условия и вслух решал.
После тесного общения с математиком то, что задавалось всем, затруднений у меня не вызывало. Трудности начинались с решением дополнительных задачек, но ведь для того они и придумывались.
Впрочем, их я пока не касался. Катя и Света внимательно смотрели, как я пишу или рисую простым карандашом от руки. Светка даже гукала и тянула ручки, а Катя иногда задавала вопросы тоже по-немецки.
Примерно, через час Миланья доложила, что Григорий Васильевич прибыл. Я и Катя со Светкой прошли в гостиную. Сначала все учтиво поздоровались, потом ректор отказался от чаю-кофе и попросил лучше рассказать о нападении.
Катя и поведала, из окна она видела лучше. Григорий Васильевич выразил соболезнования семье шофёра, поднял с полу у его кресла длинный свёрток и, сказав, что это Ване должно понравиться, передал пока мне.
Я честно спросил, сколько должен, и генерал-лейтенант честно проговорил, что оно стоит примерно сто тысяч рублей. Но по желанию в магазине не купить.
Катя ненадолго вышла и поднесла мне чековую книжку и перо. Я выписал чек на предъявителя в Московский банк на сто тысяч и с полупоклоном подал Григорий Васильевичу.
Он документ уложил во внутренний карман мундира и тут же стал со всеми прощаться. Все вместе мы проводили генерал-лейтенанта до прихожей. Он надел свою шинель и ушёл. Миланья за ним закрылась, и мы дружно пошли в гостиную.