Утром ему сообщили, что родной министериум, наконец, засекретил тему. Он даже не смеялся, просто послал в секретариат приказ снабдить охраной всех причастных. Ещё через два часа пара гвардейцев заняли пост у его двери, а его всюду сопровождал человек с пустыми глазами и в сереньком костюме.
Ещё через час сообщили о британце, он тоже, согласно приказу, являлся носителем секретов. Так Томаса Ридли уже около полудня нашли в ванной, обнажённым, но мёртвым — повешенным на белом шарфике. Не только его он ужасно раздражал.
С кем мистер Ридли общался — ни у кого из прислуги не осталось сведений. Это косвенно можно считать приветиком от русских. Магическая Гардарика в теме его изысканий⁈ Эта жизнь становится всё интереснее!
Очнулся я с ужасной головной болью. Открыл глаза, так и есть — двоится. Белый потолок, белые с бежевым стены, лежу на казённой койке. И болело не только в голове — при попытке вздохнуть поглубже неприязненно отозвались рёбра слева, а когда решил дать им облегчение, лечь на правый бок, заныли бёдра и колени.
И вовсе я не пил! Я вообще не пью! Мама, помнится, поставила видео о пацане, кто до четырнадцати лет выигрывал на олимпиадах, да какая-то скотина дала ему попробовать коктейль. Понравилось. Так к шестнадцати годам он только разгружал хлебную машину, зарплату за него забирали опекуны.
— Видишь, Артёмка? — серьёзно спрашивала мама. — Ещё неизвестно, что сейчас в эти коктейли мешают!
Артём моё имя если что…
Только ощущение, что всё это уже было. Дальше я вспомню детство…
Ну, ставили мне учителя тройки — все пять учителей. А не надо было вслух размышлять, чего ради одна грымза ведёт сразу геометрию, алгебру, русский язык и английский. От её английского даже мои уши болели — как нет у старой клячи интернета.
Не, сейчас-то я понимаю, что в маленький городок порядочных учителей не заманить, что директриса просто из пантолонов выпрыгивала, вела самые трудные уроки и тем себя на алтаре народного образования сжигала. Да только я и сейчас не верю в души прекрасные порывы. Лишь при её выслуге имеет смысл брать дополнительные часы.
Вот молодые наши вообще не заморачивались — один вёл физику с химией, а вторая историю с географией. Всё как положено — строго по методичке и по учебнику. На все вопросы учеников давали один ответ без слов смеющимися глазами:
«Ну, ты понял, куда идти»?
Пошли они в педагогический институт потому, что хоть туда взяли. Вернулись в родной городок от того, что нахрен нигде не упали. И тут губернаторская программа помощи народному образованию — городская земля почти даром и ссуда на строительство. Если пять лет в школе проработать, то беспроцентная. А если десять, то и половину денег вернут.
Вообще они так и пятнадцать лет проработают, с приусадебным участком-то! Но тогда их молодыми специалистами считать уже нельзя, надо других заманивать. Вот не считают же молодыми трудовика и физрука. Один делает тонкую работу, типа починить, приварить, приклеить, другой грубую — поколоть дров или поднять холодильник на пятый этаж. Но валюта у нас в городке одна — спиваются мужики.
И думают, что дети ничего не понимают! Вот последние, и предпоследние, и особенно первая ставили мне трояки автоматом. А не надо много умничать! Обидно, но ладно. Мне-то хоть из принципа, а остальным просто потому, что всё равно никто поступать не собирается, и на «хорошо» даже «Он» не знает. Тем более мы с мамой малообеспеченные, что в прямой форме, что в натуральной родной школе никак не помогали.
Так, детство вспомнил. Потом я вспоминаю маму…
Работала она продавцом в магазине, и общественность считала, что должна там как сыр в масле купаться. Та самая общественность, что каждый грошик посчитает и за грошик этот готова придавить кого угодно.
Единственный мамин бонус от стояния за прилавком — ваш покорный слуга. Когда на местный завод ещё присылали практикантов, один из них к ней и подкатил. Зажили у неё. Потом он уехал в Москву спрашивать у родителей разрешения.
Папа мой так и не вернулся, а спустя положенные природой месяцы родился я. Много со мной маманя не мучилась, спихнула через три месяца на бабулю. Она тогда как раз на пенсию вышла, а дед ещё трудился водителем при местном хлебозаводе.
Никто маму не попрекал. Государство помогало, и, как и положено почти в деревне, с пяти лет я стал работником. Таскал воду бидончиком, стоял в очередях, пропалывал огород…
Называется, маму вспомнил! Ну, она особыми талантами не блистала, и я мог рассчитывать на самую заурядную биографию. Но ведь она на что-то надеялась, когда купила мне компьютер и тогда ещё через модем подключила к сети.