Правда, на третий день меня наказали шагистикой, и орали всего час. Зато во вторник, когда приезжала в обед Катя подписывать новые запросы в советы, мы чуть глотки не сорвали.
Но эти двое хотя бы при мне научились говорить «боярин» более-менее почтительно. В четверг мы действительно перешли к шпаге. Я просто вынужден был к ней перейти.
Записывать самостоятельную работу приходилось по часу после отбоя. Прибавим полтора часа приближения к тотему — я без этого уже не могу. В результате недосып, но тут важнее хоть какой-то смысл. И на третий день мне открылось, что я просто по-детски психую.
Наказали меня на геометрии, что характерно — не о том думал. Ладно, всякое бывает, марширую себе. Всё выполняю на «отлично», это после года Корпуса со мной навсегда, а сам переключаюсь на решение задачи…
И нефига не получается! Думаю о себе, хоть убей, и никакой алгебры. Стараюсь так и этак, един пень. Прихожу к выводу, что глупо от себя бегать, надо решать несоответствие. Итак, что мне в жизни не нравится? Всё же просто отлично! Сам боярин, жена красавица…
Гм. На сносях. Даже придумал, как назвать сынка или дочку. Родится же в июне 1941-го, назову Вторушей. В честь начала Второй Мировой. Стоп-стоп! Я знаю, когда Германия напала на Польшу. Только я не немец и не поляк. Для меня война началась с нападения на Россию, а кого там до этого Гитлер имел — лично мне наплевать.
Артёмка с дружиной пойдёт на войну и станет героем, его дружина тоже многое сделает, и всё-всё будет замечательно. Россия… тьфу-ты ёпть, Гардарика потеряет не двадцать пять миллионов, а всего десять-пятнадцать. И Вторуша будет гордиться папой…
Только вопрос, каким папой он или она будет гордиться. Артёмом Большовым? Получается, моя Катя носит ребёнка от этого пацана⁈
Нет, прекрасно же придумал — не-маг в теле мага. Всё просто не со мной! Это не я убил тех пятерых! Погибнут миллионы? А причём тут я? Я просто вижу магию, словно со стороны. Переношу боль, усталость, нагрузки типа не со мной. И ребёнок тоже не мой⁈ Но ведь это я, а не Артёмка, влюблён в Катю! Его нет! Он на небе!
Вот тебе и ответ на все вопросы. Как оно работает, и кто виноват — никого не волнует. Артём на небе, и выбирать тут не получится. Твои это убитые. Твоя боль. Твоя любовь. И ребёнок тоже твой. Который появится на свет в июне 1941-го!
Кстати, рыси тоже мои. Только бы парни не сломались! Впрочем, ещё день отчаянья им не помешает, и бог ведь троицу любит. И вообще в среду я был ещё не в себе, потому просто покричали, но без фанатизма — у ребят что-то стало получаться выговаривать.
Так близнецы своему счастью долго поверить не могли, когда я приказал им обращаться без титулов и стал показывать основную стойку и шаги. Петя и Стёпа повторяли прям с упоением! Вот такого, примерно, рвения я и добивался. А что слово «боярин» стали говорить с почтением — просто побочный эффект. Я ж на самом деле негордый.
Глава 20
Только не нужно думать, что из-за тотема я забил на учёбу. Тотемный дух, конечно, очень яркая и многое обещающая штука, но в жизни моей случились и более важные вещи.
Спустя какой-то год с месяцами я понял, что нельзя себя разделять, следует принимать таким, какой есть. Ежу ясно, что в результате вселения получится нечто, что отличается, и от Артёма, и от меня. То есть ясно, что нынешний я отличаюсь от старого.
Вот сосредоточился я на различиях. Нет бы начать с совпадений, а они просто удивительные. Разница в возрасте всего два года. Мы оба вышли из летящего на бешеной скорости, обречённого автомобиля. А Тёмины мозги? Чем я решаю задачи? И тот же тотем. Пусть оно врождённое, то есть Артёма, но я же с азартом его принял!
Так по сравнению с совпадениями, различия смешные. Для Тёмы его положение хозяина естественно, и он с удовольствием отгрызает всякую несогласную с ним голову. А я? Себя хозяином ещё не признал, зато для меня естественно положение Артёма. И я всё ещё морщусь, когда он кого-то грызёт! Только и всего!
Но это самообман или путь в дурдом. Пора уже принять, что моё это положение, я сам вгрызаюсь во вражескую плоть. А что при этом недовольно морщусь — да ради всего святого! Хотя лучше морщиться про себя, не показывая вида.
Не скажу, что сразу почувствовал облегчение. Понять важность задачи и решить её — разные вещи. Тогда я только «встал на путь»: запретил себя разделять, прятаться за Артёмом.