Я с каменным таблом кивнул и вышел в коридор морально готовиться. Рядом встали бояре и Павлик Зимин, смотрели с сочувствием и ждали, что я буду делать дальше.
А я просто не знал, где мне читать лекцию! Возвращаться же к Вострикову с таким вопросом не хотелось, и он, скорее всего, тоже не в курсе. Задействовал логику, которая моё всё.
На первом этаже в просторных классах первого курса и в спортзале сделали казармы, туда идти не нужно. На втором этаже бывшая преподавательская, кабинет директора, мед-блок и четыре комнаты, где читали теорию.
После звонка с политинформации из каждой первыми вышли подтянуты политработники и сразу ушли. За ними в коридор вальяжно вышли офицеры в повседневке, кучками переговаривались. Лекторы всегда приходили в класс после звонка и носили парадную форму. И Востриков обещал журналистов, однако штатских я не заметил.
Прозвенел новый звонок, сначала парни поспешно разошлись по аудиториям. Наконец, по лестнице поднялись три собранных офицера в парадной форме. Я проследил за ними и направился в свободный класс. Подождал, когда усядутся бояре и Паша Зимин, и спросил народ для верности:
— Здесь читает Артём Большов?
— Здесь, — ответили мне в разнобой.
— Ну, так я и есть Артём Большов, здравствуйте.
— И тебе! Молодой какой! А это точно тот самый? — загомонили парни.
Да уж, видок у меня не лекторский. Но раз взялся. Большая часть офицеров магами не являлась, и я легко внушил им, что меня очень нужно внимательно слушать. Маги же и так чувствовали сильного мага.
— Тут делятся личным опытом, — начал я. — Поэтому для начала расскажу о себе. Я учился в Корпусе три года, войну начал сержантом. Вам интересно, почему я ещё живой и уже капитан? Тому есть несколько причин. Во-первых, я много учился.
— Вот возьмём обычную скрипку. Сколько часов с раннего детства человек должен повторять гаммы, чтобы сносно на ней играть? Или выступает музыкант, сколько он репетировал номер? А ведь публика совсем не пытается его пристрелить! За плохую игру музыканта не убьют!
— А ведь музыкант может быть великолепным сольным исполнителем и совсем не играть в оркестре. У него есть выбор, у нас его нет. Танк это, минимум, квартет. Все жизненно важны! Тут кому-то нужно рассказывать, к чему приводят ошибки заряжающего? А сколько всего должен учитывать водитель, наводчик и командир! Думать очень быстро и принимать решения!
— Так какого хрена даже многие танкисты считают, что танк проще каких-то струн на деревянном ящике и смычка? Танк стоит более миллиона рублей! В нём труд тысяч мастеров!
— Да, все эти инженеры и рабочие стараются, чтобы танкисту было проще. Но сам танкист не может искать простоты. Если танком проще управлять, значит, в руках танкистов танк способен на большее.
— Мы ради победы, ради собственных жизней обязаны выжимать из машины всё до капли и ещё чуть-чуть. Я в Корпусе изучил все танковые роли и хорошо знаю, что такое опытный экипаж.
— Это просто должен знать командир танка, тем более это должен понимать командир взвода и выше. Я ведь, как раньше, хожу в бой со своим экипажем на своём танке.
— Второй мой секрет — я понял, что я солдат, а не музыкант. Танк — это только инструмент. В определённые моменты нужно уметь его отставить и сражаться дальше.
— Когда-то давно в детстве мне рассказали притчу, как некто в молодости заставил себя выйти из кабины обречённого грузовика. Потом я сам выпрыгнул из летящей к обрыву машины.
— На войне я трижды покидал подбитый танк, первый раз потерял весь экипаж. Мне казалось тогда всё ужасным, но я действовал по задолбленной в подкорку инструкции, повторил то, что делал тысячи раз, и сражался.
— Один из убитых парней, седой Саня сказал перед боем, что потеря танка ещё совсем не конец. Теперь я знаю, как он был прав, и спокойно вам говорю, что эвакуация нынче просто один из приёмов моего подразделения.
— Если в бою я вижу, что танк обречён, или его гибель поможет товарищам совершить маневр, точно выстрелить — я поставлю машину под расстрел и скомандую экипажу выпрыгивать.
Я застенчиво улыбнулся и сказал:
— Это совершенно другое чувство — воевать, стрелять, давить гусеницами и всегда быть готовым выйти из-под защиты брони к пулям и взрывам, чтобы просто воевать. Попробуйте, и вы без него не сможете дальше.
— Ну, а третья причина того, что меня ещё не убили — всякая магия. Все вы знаете, как непросто убить мага, и на что он бывает способен, когда его хорошо научили. Меня учили, как сидорову козу, хотя я об этом уже говорил.