Вот куда нас привезли! Учреждения такого рода на время войны перешли в прямое подчинение Совета обороны, и Виталик просто приказал выделить нам семнадцать пустых камер…
Не! Я, может, и не разбираюсь в обстановке, но просто не верю, что тюрьмы стоят пустые. И тут администрации приказали за какие-то часы из семнадцати камер куда-то деть арестантов. Во время войны у администрации множество вариантов!
Этот милый человек, застенчиво улыбаясь, предложил мне подписать документ. Оказывается, боярина арестовать никто не может, нужно сначала лишить боярства, а лучше убить. Так всё это арестом не являлось, о чём меня предупредили заранее!
— А не предупредили из-за секретности, — проговорил майор.
— Оружие сначала верни, — сказал я.
Виталик нехотя положил на стол нож в ножнах, «Парабеллум» в кобуре и две лимонки на всякий случай. Я первым делом развесил добро на ремне и только потом подписал бумагу.
— С формальностями покончено? — сухо спросил генерал-майор.
— Да-да, — ответил Виталик, убирая мою расписку в папку. Он встал и официально сказал. — Воюйте на здоровье, желаю успехов.
— Пока, — проговорил я, и майор вышел из кабинета.
Василий Петрович проводил его холодным взглядом и, переведя на меня подобревший взор, начал:
— У меня в штабе лежат приказы о присвоении твоим парням и тебе новых званий, но повышение не связано с занятием должностей, может подождать…
— Ваня Котов теперь формально мой заместитель, и он назначил командиров рот и взводов! — возразил я.
— Командуешь ты, сам назначишь, — резко ответил генерал-майор. — Нет! Ты что, хочешь, чтоб я лично сейчас делал записи в книжках⁈
— Да, — сказал я скромно.
— Облезешь, — проговорил Салтыков. — Подождёте из-за секретности.
— Слушаю облезть, — вскочил я, отдав честь.
— Садись, — проворчал Василий Петрович. — Слушай задачу. Во время распутицы наши штурмовики в редкие погожие дни массой стартовали с аэродромов с твёрдым покрытием и атаковали самолёты противника на раскисших аэродромах…
У меня отвалилась челюсть.
— Рот закрой, — молвил генерал. — Возможно, с неба неприятель временно ослеплён, фиксируется резкое снижение активности его авиации. Он должен наращивать агентурные усилия, потому такие меры скрытности. В любом случае штабы его на месте, у них было много времени продумать ситуацию и подготовиться. Только о тебе им неизвестно…
Он беззвучно пожевал губами и поправился:
— То есть мы надеемся, что противник о тебе не знает. Твой батальон при поддержке полка твоей дружины капитана Дёмина неожиданно атакует вражеские позиции на самом перспективном направлении. Если вам удастся быстро прорвать оборону, враг может делать, что угодно, или ничего не делать — без авиаразведки он всё равно никуда не успеет и будет разгромлен…
Генерал взял паузу, печально на меня глядя, и сказал вкрадчиво:
— Но всё-таки кто-то должен быстро сломать серьёзную оборону. Я просто обязан выложить джокера.
Не люблю играть в карты. Я сделал бесстрастное лицо и сказал сухо:
— Моя часть и создавалась для решения непростых задач.
— Тогда, — Василий Петрович вынул из папки пакет. — Распишись в получении… Ага, — он убрал пустой конверт с моей подписью в папку. — и снял трубку телефона. — Алё. Большова забирайте. И начинайте уже.
— Что начинайте? — спросил я, оторвавшись от рассматривания тоненького документа, что достал из пакета.
— Вас отвезут к танкам на местных грузовиках, — ответил генерал-майор.
Дверь открылась, и заглянул солдат. Я убрал приказ в карман, встал, откозырял Салтыкову и вышел из кабинета. Сначала прошли обратно в камеру, я забрал вещи, и ребят позвали сначала в коридор.
Солдатик вывел народ ещё из одной камеры, и я сразу предупредил пацанов, что воин провожатый, а не конвоир, не надо на него нападать. Солдат отвёл нас во двор, где всем предложили располагаться в грузовике. Мы полезли в фургон воронка. Мне, как всегда, всё казалось символичным.
Ехали в холодном фургоне часа два, я успел много раз перечитать приказ принять из резерва армии танки и во всём Дёмина слушаться, он командует операцией и полностью отвечает за исход.
Разглядывая документ, я пытался себе представить, о чём это скупо сказал генерал-майор. Штурмовики стартовали с аэродромов с твёрдым покрытием. Всё лето укладывали бетон.
Совет обороны знал, где остановится фронт? Ну, тут большая точность не нужна, плюс-минус сто километров. И Логинов говорил, что наладили анализ больших потоков сведений — могли уверенно предполагать, где и когда замрёт война.