Однако всё равно приходится снижать скорость на траншеях. Противотанковые пушки врага стреляют всё чаще. Мои маги тонко чувствуют враждебные взгляды, но ведь тут многие смотрят на нас недобро. Всех сразу не убьёшь, приходится угадывать, какая сука европейская в тебя целится.
Доехали до второй траншеи. Наша артиллерия должна уже просыпаться и давить вражеские батареи. И точно, чувствуется поддержка стрелковым огнём из первого окопа. А наша пехота и шагу не сделает, пока противник поддерживает заградительную стену. Всё, артиллерия врага больше не стреляет.
Европеец от рысьего подавления не в себе, но всё-таки палит в ответ и ведёт танки в прицелах. Что ему дополнительные тотемные бонусы? В бою все и так не в себе, а немец вояка стойкий. Ждёт вражина остановки танка. Всех, кто пытался брать упреждение и быстро стрелять, фугасные снаряды уже отправили на тот свет.
И что нам остаётся? Почувствовал нехороший взгляд, прикинул возможную неподвижную цель и на ходу туда наводишь пушку. А чтобы ствол не раскачивался, всё равно делаешь дорожку, только когда прикрывает движущийся сбоку свой танк. Он проезжает, из-за его кормы стреляешь и сразу ходу.
Для хороших наводчиков несложно прицелиться по памяти, не глядя, этот приём мы освоили давно. Со стороны посмотреть, едут все, не в кого целиться, и постоянно какие-то танки кроют с места. Так без особой спешки почти доехали мы до третей траншеи противника.
Пехотинцы наши ворвались во вторую линию окопов, расстреливают там немца, поддерживают нас огнём, и европейское терпение лопнуло. Или наши танки достаточно вклинились в оборону, и враги решили, что пора всё это прекращать.
Полетело в нас с упреждением отовсюду, даже сбоку — четырнадцать танков роты ведь весь фронт охватить не могут. Нам оно с одной стороны за радость — я скомандовал по рации мочить гадов без оглядки. Но с другой-то, гадов очень много и они по всюду. Вокруг взрывы стеной!
Немцы не напрасно молчали всю дорогу и разом высунулись. Немецкая противотанковая пушка 75-мм с дистанции до пятисот метров пробивает нас в лобовой проекции. И ладно просто пушки, начались зарытые французские танки и — самое неприятное — немецкие штурмовые орудия. Их фугасными снарядами не пробить.
«Ну, вот и началось то самое», — сказал я себе.
Я ж не думал, что мы вот так дойдём до Берлина. Расхохотался, накрыло веселой обречённостью и бешеным азартом того летнего боя! Он тоже должен был стать последним!
Мои танки идут среди разрывов рваным зигзагом. Чтобы не оторваться, резко сдают назад, внезапно поворачивают и постоянно стреляют. Так ведёт себя селёдка в стае, у акулы разбегаются глаза.
Кому-то сбили левый трак, танк закрутился на месте, но огня не прекращает. Снаряд пробивает корму. Машина замерла, парни выпрыгивают из люков. И в этот момент ещё кому-то поразили гусеницу.
Не, так не годится! Врагам неудобно целиться, пойдем навстречу. Командую Ване:
— Ровно вперёд.
Пока едем, Стёпа заряжает, как заведённый, Илья ловит раскачивание пушки и стреляет. Танк просто идёт вперёд, самая легкая цель! На долгие секунды взрывы вокруг прекратились, противник целится в глупых нас. Я ору:
— Ваня, дорожка!
Впереди по курсу взметается взрывами земля, Илья с места кроет цели. Но ведь так не продлится слишком долго. Я командую:
— Ваня, пулемёт не трогать, покинуть танк! Степан, приготовиться!
— А… э… — пытается Ваня что-то сказать.
— Пошёл на хрен, вонючая свинья! — ору в шлемофон.
Илья стреляет, Ваня покидает машину. Стёпа подал новый фугасный снаряд, Илья накрыл цель, и я говорю:
— Стёпа, на выход! Илья, приготовиться!
Стёпа взял сумку с дисками и гранатами, схватил автомат и, открыв над собой люк, выпрыгнул на броню. Илья занял его место и прохрипел:
— Командир! Танк же ещё…
Машину сотрясают попадания. К счастью башня не пробита, но в люк водителя попало неприятно. Оглушённый я рычу в шлемофон:
— Ты ещё здесь, волчина рваная⁈
Илья берёт свою сумку и с автоматом покидает танк. Через секунду я накидываю на плечо лямку сумки, хватаю автомат и открываю свой люк. Печальный взгляд на патефон — только вчера же куплен — и выбрасываю себя на броню.
Башню пробивает бронебойным снарядом, в ушах звенит. Качусь по броне и думаю, куда же, мать её, палила наша артиллерия! Тресь!
А вот и земля, нужно откатиться подальше. Вокруг грохот, взрывы, а сверху кружатся снежинки. Говорят, что красота в контрастах. И в особом настрое зрителя. Снимаю автомат с предохранителя и палю в сторону вражеских окопов.