Тот лишь печально кивнул. В суровом молчании прошли к полевым кухням. Парни в белых комбинезонах уже ели, стоя у пустых ящиков. Ужин я и Ваня получили свободно.
После еды Иван приказал батальону строиться и повёл на погрузку. Танкисты разместились в вагонах сидя вдоль стенок, только двери не закрыли — нет же никакого освещения, и все в тёплых комбинезонах.
Вдоль состава прошёл пожилой мужчина в зимнем пальто и в заячьей шапке, сказал, чтоб к дверному проёму не подходили, а то скоро отправляемся. Вскоре поезд тронулся. Я навалился спиной на стену вагона и сразу уснул.
Проснулся от того, что поезд остановился у какой-то дачной станции. Зашевелилось нехорошее предчувствие. Не! Даже порожний военный поезд ведь не должен стоять у каждого столба!
Высокая платформа и небольшое строение освещали лишь звёзды. Появились две фигуры офицеров в каракулевых папахах. К ним быстрым шагом приблизился мужчина в заячьей шапке и что-то им сказал. Здесь какого-то лешего забыли полковники?
Они подошли к дверному проёму, и я одного узнал. Генералы тоже носят такие шапки?
— Большов здесь? — строго спросил генерал-майор Салтыков.
— Здесь, — ответил я вежливо. — Добрый вечер, Василий Петрович.
— Приказывай батальону выгрузку, — распорядился генерал.
Я потянулся, вставая, и сказал Ване:
— Приказывай давай, — а сам пошёл на выход.
Иван громко сказал выходить и строится на платформе. Я же прошёл к компании Василия Петровича и встал скромненько сбоку. Военные не лезут к генералам с вопросами.
Ваня обошёл наши вагоны и сказал парням выходить, а я определил, что второй офицер с погонами полковника. Ребята построились на перроне, Иван подошёл ко мне доложить. Генерал обернулся к гражданскому мужчине преклонных лет:
— Вышли все, можете ехать дальше.
Тот быстрым шагом направился в голову поезда. Василий Петрович молчал, состав же вскоре тронулся и укатил. Танкисты проводили вагоны грустными взглядами, уже догадываясь, что всё это неспроста, и генерал громко заговорил:
— Ребята! Извините, что разбудил, но всё это меры секретности. На эту платформу вскоре привезут ваши танки. Машины уже заправлены, пополнен боезапас, и в башнях коробки сухпая. Вы сядете в танки и поедете воевать. Идёт война, отдохнём после победы.
Возникла понятная тишина. Этот нехороший человек Василий Петрович, много нехороших русских слов, умеет, много-много нехороших слов, озадачить.
— Ура кричать не нужно, — серьёзно продолжил генерал-майор. — Постойте пока молча, — он повернул голову ко мне. — А тебя я прошу пройти за мной.
— Бояре Герасименко, Плохих, Веселов и Гаев. Младшие лейтенанты Зимин и Котов… — начал я.
— И Сева! — сказал Иван.
— Да, и Сева, подойдите, пожалуйста, — договорил я. Ребята вышли из строя, а я сказал генералу. — Веди, Василий Петрович.
Салтыков и его офицер без возражений повернулись и повели всех к зданию станции. Внутри прошли через маленький зал ожидания с окошком кассы, свернули в служебный коридор, полковник ключом открыл дверь.
Генерал с офицером вошли в кабинет, полковник включил по дороге свет. Они подошли к столу, и Василий Петрович благодушно проговорил:
— Проходите, ребята, не стесняйтесь, — он указал ладонью на полковника. — Начальник штаба армии полковник Смыслов Яков Петрович.
Полковник же уселся за стол, открыл ящик и вынул стопку документов.
— Это карты, раздадите по машинам, — сказал он.
Сева Польских пододвинул стопку к себе. Полковник достал большую карту и расстелил её на столе. Очень серьёзным тоном заговорил генерал-майор:
— Сейчас чрезвычайно важно, чтобы вы понимали свой манёвр. Внезапными ударами штурмовики захватили господство в воздухе. Но враг у нас страшный, господство это временное. Европеец отодвинет аэродромы, сосредоточится над своими войсками. На угрожаемые участки перебросит оставшиеся самолёты, направит на них пополнение.
Он внимательно нас оглядел и продолжил:
— И это только временное господство в воздухе, на земле всё без изменений — больше материальных преимуществ нет. Но у нас есть джокер в рукаве — ваш батальон. Мы обязаны использовать ситуацию к своей пользе, наши успешные удары по аэродромам должны превратиться для врага в катастрофу. В череду катастроф.
Салтыков, снова взяв паузу для важности, заговорил далее:
— Вы молодцы, быстро прорвали фронт в самом для противника неудобном месте. Прорвавшиеся наши танки неожиданно атаковали вражеские танковые резервы, их больше нет. В прорыв идут стрелковые части, а противнику нечем быстро реагировать, он не может подготовиться к нашим решениям — европеец пока ослеплён…