— Очень приятно, Вася, — проговорил я. — А меня зови Артём.
— В курсе уже, — буркнул он.
На площадь мы въехали одновременно с головными автомашинами.
— Вы тут заправляйтесь и езжайте на место временной стоянки, — сказал Василий.
— Это куда? — уточнил я.
— У тебя ж карта, сам выбери, — ответил он.
За грузовиками ехали танки, из командирского люка головной машины выглядывал майор Дёмин, я помахал ему рукой. Он подъехал поближе и спустился к нам по броне. Поздоровались, да я вытащил карту из планшетки. Показал майору, где его машины должны сменить наши в обороне. Да сказал ему ехать за нами когда поедем к следующей цели. Заодно указал ему цель.
Майор весело покрутил головой, но возражать не стал. Конечно, формализм — это моя оборона, но раз так положено, так и будет. И мало ли, что о вражеском продвижении к селу нам по рации не сообщали, могут же с небес что-нибудь не заметить? Выживают только параноики.
Исходя из этой мудрой мысли, я выбирал и место временной стоянки. Показал лейтенанту Васе Самоварову, чтоб направлял туда моих танкистов, да вместе мы организовали процесс заправки и загрузки боекомплекта.
А то на площади уже появились местные с пустыми ящиками из-под патронов и корзинами домашней снеди. К ним подошли военные типа просто поговорить, спросить цены.
Не, оно вообще замышлялось как обязательный пункт программы, но не должно мешать основному. И не дело лезть к селянам раньше командования, а я ещё занимался организацией.
Вот только когда убедился, что всё идёт как следует, прогулялись по стихийному базару с тотемным волком Ильёй, у него лучше всех получается торговаться. У волков по природе самые обаятельные улыбки.
Крестьяне охотно брали мои рубли, так мы мелочиться не стали — купили корзинку и основательно её наполнили. Ильюша с бером Стёпой думали, как пропихнуть корзину в танк, а я держал крынку с варенцом и давал советы, когда меня окликнули:
— Точно здесь командир!
Я обернулся, ко мне подошёл Дима, начальник батальона экспериментальной пехоты. Мы пожали друг другу руки, я сказал, что тоже рад его видеть и спросил о жизни и ближайших планах.
Тот ответил, что приехали они с автоколонной, а дальнейшее зависит только от меня. Вот когда я поведу танковый кулак крушить врага, они и возьмутся за своё дело — примутся безобразить на дорогах и станут гасить особенно активные вражеские передатчики — там же обычно расположены вражеские склады.
А заняла посёлок и охраняет автоколонны обычная пехота. Парням привезли миномёты, броневики, зенитную и полевую артиллерию, так этот посёлок они смогут долго оборонять. Тут ведь на первое время назначили пополнение и ротацию, сюда направят снабжение. Это пока основная наша база.
Я сказал Диме, что скучать ему долго не придётся, мы поедем за подвигами часика через два. И на будущее его успокоил, что буду учитывать посёлок, под внезапный танковый удар не подставлю.
Подошёл Саня Герасименко доложить, что все экипажи закончили дела, рота полностью готова. Я благосклонно ему покивал и отпустил к его танку. Он убежал рысцой, а я без спешки полез на броню.
Подал сначала крынку варенца заряжающему Стёпе и сам опустился в люк. Взял флажки, подал сигнал машинам ехать за моим танком и велел Ване:
— Поехали отсюда.
Встали в поле на окраине посёлка, но недалеко от дороги. Чтоб все подступы с запада простреливались. Я, поджидая свои роты, бдительно смотрел в прицел, кусал пирожок с мясом, отпивал из кружки варенец и размышлял об истории.
Начался второй год войны. Что я помню о войне из истории своего мира? Первый год немец рвался на восток. Разгром под Киевом, блокирование Ленинграда, затем разгром под Вязьмой и битва за Москву.
И немцы громили советские войска с необыкновенной легкостью! Те же в принципе русские войска под руководством магов воюют гораздо эффективнее. Нам говорят, что не умели ещё воевать.
А я считаю, что кадровую армию Советского Союза создавали для другой войны. «Малой кровью на чужой территории». Не один только Сталин до конца не верил в нападение Германии.
Здесь же наоборот, в нападение Европы не верила небольшая особо прогрессивная часть интеллигенции, а народ его ждал и ничего необычного не увидел. Советский человек думал, что должен кому-то что-то доказывать, а житель Гардарики должен только себе и своим близким. Здесь парни вообще обходятся без идей и дерутся за своё — по-русски люто и беспощадно.
В Гардарике больше всех не хотели войну потому, что знали — на войне убивают. Но война сама пришла сюда, и эти люди воюют, как умеют — всеми силами убивают врага.