Чувствуется деловитый настрой парней, для них это тоже давно работа. А когда я повёл батальон в добивающую атаку и врубил рысье подавление, стал ощущаться даже азарт ребят. Как дети малые, им бы только убивать!
Закончили традиционно, расстреляли вражеских танкистов, посчитали свои потери. Сгорело у нас двадцать танков, тридцать человек ранены, пятнадцать убиты. И тут снова вызывает часть связи — с юга движется очень много вражеских танков.
Враги влезли на минные закладки, что успели устроить на просёлках, по ним работают штурмовики, но танков реально много. Они движутся на север вне дорог и настроены очень плохо.
Я приказал здоровым спешенным танкистам взять раненых и двигаться на восток, а сам вспомнил карту, прикинул, где, скорей всего, встречу противника, и передал Диме Матвееву, чтоб тоже подходили на координаты. Танков врага там хватит всем.
Повёл полк. По пути понял, что врагу о нас уже известно и каково оказаться под ударами с воздуха. На нас напали немецкие пикировщики. Когда на твою машину пикируют, надо ехать навстречу самолёту. Бомбардировщик просто не сможет увеличить угол, чтоб не врезаться в землю.
Но что делать, если нам в другую сторону⁈ И задача у противника такая, чтоб наши подвижные соединения стали бы менее подвижными. Потому скомандовал полку зигзагом вперёд, а по самолётам неприятеля вести огонь из пулемётов на крышах. Они для того там и установлены.
Сам тоже исполняю свой приказ, стреляю и думаю, как бы оно смотрелось в бою с танками. Машина должна вести маневренный бой с опасным противником, а командир в небо смотрит. И ведь для зенитчика просто нет места!
Однако сто семьдесят танковых пулемётов пусть и винтовочного калибра, но с длинными стволами и усиленными патронами на многое способны, если бьют в одно место.
Враг выстраивался в карусели, парни верно угадывали точку сваливания бомбардировщиков в пике и дружно туда стреляли. Неприятеля сбивали, и он перестраивался.
Хотя тут трудно сказать, чья это заслуга, танков или зенитных броневиков. Они, то забегали вперёд, то останавливались и стреляли из 30-мм спаренных пушек по данным радаров.
В любом случае всё это прекратили наши истребители — откуда-то свалились на немца и принялись его избивать, а он соответственно улепётывать. Меня такой поворот особенно не обрадовал. Это значило, что кому-то в штабе очень нужно, чтобы мы куда-то доехали.
У нас офицеры считают до тысячи, и только потом идёт «очень много». И положение наше неприятелю хорошо известно, дуриком уже не пролезет. Только встречное сражение, а это чёртова лотерея.
В прицел сначала увидел в небе какие-то шустрые точки. Спустя пару минут разобрал, как над немецкими танками водят хороводы наши штурмовики. Ну, их вражеским истребителям разогнать труднее — они быстрые, живучие и вооружённые.
А врага поле от края до края! На том столе сгодится любое укрытие, даже вражеские танки. Благо, что их с неба отвлекают. Командую в рацию на общей волне:
— Батальонами в ближний бой! Держитесь поближе и не забывайте помогать огнём другим.
Командиры ответили, что приняли, Ваня разгоняет танк. Я сразу почувствовал азарт и обречённость парней. Всем ясно, что немногие останутся после такого боя невредимыми, но ведь это наш долг. Мы прикрываем отход своих частей, сам погибай, а товарища выручай. На миру и смерть красна.
Пролетели метры до дистанции уверенного поражения, Ильюха стреляет. Вламываемся в строй врага, снаряды практически в упор. Рысье подавление на максимум, враг надолго нас запомнит!
Батальоны ведут себя как косяки селёдки — все рядом, но попробую кого-то ухвати. Стреляем из-за машин, только башней успевай вертеть! Но и враг не лыком шит, умудряется попадать. Отмечаю, как подбили одну «рысь», вторую…
Предсмертный крик в эфире мага Вити. Потом гибнет в огне Женя. Не помогли парням руны на лезвиях. Снаряды летят просто отовсюду, меня переполняет за ребят весёлым ужасом. Но наши пушки лупят без остановки, бер Стёпа подаёт снаряды один за другим. Каждый снаряд несёт врагу гибель…
Нестерпимо зажгло руны на груди, и я почувствовал снаряд в башню. Руку вверх, поворачиваю рычаг и врезаюсь теменем в люк. Шлемофон съезжает на затылок, люк открылся, а я крепко зажмуриваюсь и пытаюсь заорать:
— Спасайся!
Но крик не получился. Перед плотно закрытыми глазами вспыхнул белый свет, в лицо будто плеснули расплавленным металлом, всего обдало ужасным жаром.
Меня выбрасывает на броню. Перед глазами лишь белый свет, я уже ничего не вижу, группируюсь по привычке. Шарах! Упал на землю и весело подумал: