- Ась? - сказал Захар Алексеич, не сразу найдя глазами того, кто ему это сказал.
- Когда было сказано приходить? - повторил громче староста.
- Когда... после обедни, - отвечал как-то нехотя Захар Алексеич, не глядя на спрашивав-шего и выискивая местечко, где бы положить лопату и присесть.
- И до вечера все будет - после обедни.
- Успеется, и так еще не все собрались.
- Всяк должен знать за себя, - сказал строго лавочник, - а то один другого ждет, до вечера всех не соберешь.
- Ну что ж, начинать так начинать...
- Дай остальные-то подойдут, что ж мы, работники, что ли, на них?!
- Братцы, дело обчественное, - сказал кротко и убедительно Степан, для чего-то держа шапку у груди и оглядывая всех, - мы изделаем, а всем польза будет.
- Пользу делай для людей, которые дельные, а не для лежебоков, ответил, не взглянув на него, лавочник.
- Вот черти-то! - пятерых вся деревня жди, - говорили разные голоса. Послать бы за ними...
- Посылать нечего, не господа, сами должны знать.
- Вот Фома Коротенький идет.
Фома Коротенький шел куда-то мимо в своих лапотках и с палочкой. Проходя, он снял шапку и посмотрел с таким видом, как будто удивляясь, зачем столько народу собралось.
На него тоже посмотрели, соображая, куда это он снарядился.
- Братцы, что это собрались? - спросил он, уже пройдя несколько шагов и повернувшись.
- А ты куда направился?
- Да так, в слободку, насчет сапог узнать.
- А мост-то кто за тебя чинить будет?
- Ой, братец ты мой, из ума вон! - сказал Фома, взмахнув руками. Надо, видно, за лопатой бежать.
- Вот и собирай тут их, чертей безголовых! А сам же глотку на сходке драл.
Уж принесли водки в стеклянной зеленоватой бутыли, на горлышко которой был надет опрокинутый толстый стаканчик. Еще подошел один человек. Недоставало четверых.
- Четверо, а всю деревню заставляют ждать.
- Эх, начали бы дружно, живо обладили и пошли бы себе домой, говорили с разных сторон. - А то у людей праздник, а мы, как каторжные, и неизвестно, до каких пор тут сидеть.
- Нешто с этим народом что сделаешь?
- А тут бы и дела-то всего на два часа.
- Ежели всей деревней, то и в один кончили бы.
- А вот уже третий час сидим зря из-за четверых остолопов.
- Вон, идет один! - крикнул кто-то.
- Да это опять Фома Коротенький.
- Э, чтоб тебя черти взяли, зря только мотается перед глазами.
- Солнце еще далеко до обеда, - сказал Захар Алексеич.
- Оно и прошлый год так-то далеко было, - ответил кто-то.
Все посматривали на бутыль с водкой, которую по заведенному порядку должны были распить после работы.
- Уж давно бы пили, сидели... - сказал нетерпеливо кузнец.
- Вот четыре остолопа завелись на всю деревню, а из-за них хорошее дело стоит.
- Выпить бы уж, что ли?.. - сказал голос сзади.
Все замолчали.
- Не порядок бы до работы-то пить...
- По одной - ничего... - сказал еще чей-то нерешительный голос.
- Про одну никто и не говорит; по одной отчего не выпить?
- Ну, вали! - отозвались дружно все.
Торопливо уселись в кружок, подбирая ноги и оглядываясь; четверть наклонилась с колена к стаканчику, и прозрачная зеленоватая влага забулькала. И пошли сниматься шапки и крестить-ся лбы.
- Веселей дело-то пошло! - сказал Сенька, подготовительно потирая руки, когда очередь дошла уже до его соседа.
- Как же можно...
Когда допивали последнее, пришли остальные четверо и, увидев, что тут уж кончают, в один голос вскрикнули:
- Ай, уж отделали мостик-то? Подождите, а мы-то!..
- Ждали уж... - сказал Сенька, принимая налитый стаканчик, - теперь вы подождите. Ну-ка, господи благослови, как бы не поперхнуться...
- Семеро одного не ждут, - сказал кузнец, следующий по очереди за Сенькой.
Когда выпили последнее, разливавший водку Николка-сапожник, опрокинув и приподняв бутыль, постучал по дну, как бы показывая всем, что кончено.
- Верно, Николай Савельич, без ошибки! - сказал Сенька.
И разговор пошел веселей.
Захар Алексеич, никогда не торопившийся с начатием дела, тут первый посмотрел, прищурив глаз на солнце, и сказал:
- Чтой-то солнце-то, знать, уже за обед перешло?
- Хватился, дядя, - сказал кузнец.
- Начинать, что-ли?.. - сказал голос сзади.
Все молчали.
- Что ж начинать-то, - сказал Захар Алексеич, - начать начнешь, а до вечера все равно не кончишь. Нешто тут мало работы? Тут и землю копать надо, и дорогу ровнять...
- А щебнем-то еще хотели убить...
- И щебнем... Лучше уж в другой раз как следует сделаем, чем кое-как пырять, не хуже этих, что в первый раз строили.
- Правильно, Захар Алексеич. Эх, друг ты мой. Что там - мост, не видали, что ль, мы его?.. А что выпили, - это верно.
Все поднялись, захватив с собой свои топоры и лопаты, и нестройной, но повеселевшей толпой пошли на гору к деревне.
- Ай с работы с какой? - спросил проезжавший в телеге навстречу мужичок, придержав лошадь.
- С обчественной! - отвечал захмелевший и отставший от всех Фома Коротенький.
XLVI
В усадьбе Дмитрия Ильича Воейкова точно кончился праздник и наступили серые будни.
Вернувшись через два дня домой после того, как он накричал на Митрофана, Дмитрий Ильич вышел на двор и долго смотрел кругом. Как что было в момент его отъезда, так и оста-лось, а усадьба имела такой вид, точно она пострадала от землетрясения.
Митрофан тащил через двор бревно, подхватив его обеими руками под мышку. У него был такой вид, как будто он дотягивал из последнего.
Хозяин посмотрел на Митрофана; Митрофан посмотрел на хозяина, но сейчас же отвел глаза, очевидно, ожидая, что хозяин по обыкновению спросит: "Ты что делаешь?" А хуже этого вопроса для Митрофана ничего не могло быть.
Митенька заметил этот прячущийся взгляд Митрофана, почувствовал, что тот чем-то виноват, и решил его пробрать.
- Эй, Митрофан! - сказал помещик, как мог твердо и громко.
Митрофан удивленно оглянулся, как будто он и не видел, что хозяин вернулся и стоит на крыльце.
- Здравствуйте, барин, с приездом, - сказал он, сняв свою зимнюю шапку и встряхнув волосами.