Все молча растерянно посмотрели ему вслед и, сбитые с толку, стояли несколько времени, не зная, что предпринять. Иные мужички, отволокши за хвост лошадь или телку на задворки, мирно сдирали с них кожи, отмахиваясь окровавленными руками от липнувших к падали и к лицу мух, и развешивали содранные кожи в тени под ракитами, чтобы их обдуло ветерком, пос-ле чего к ночи убирали в сенцы или на скотный двор, где укрепляли их под крышей, перекинув на положенную жердь.
А потом, почесав спину и повздыхав, расходились по избам на покой. Только старушки долго еще возились, прыская на все лады святой водой на ночь коров больных и здоровых, стараясь напасть на ту воду, которая помогает от скотской порчи, потому что от людской порчи вода была известна, а от скотской никто не знал.
Приходилось надеяться на коновала, хотя он действовал и не божьей силой, а скорее черто-вой, но если та поможет, по нужде разбирать не приходилось.
XL
Драч, призванный с нижней слободы, работал не покладая рук и, сморкаясь в сторону через пальцы, каждый раз приговаривал:
- Мою работу все купцы знают.
И если хозяин хорошо платил, он прибавлял:
- У хорошего человека и работать хорошо. Может, господь приведет и еще у тебя порабо-тать, тогда еще лучше постараюсь.
Все собаки бегали с окровавленными мордами и разносили кости и падаль по всей деревне.
- Черти вас носят, окаянные! - говорил кто-нибудь, споткнувшись в сенцах на лошади-ную ногу.
Через неделю, когда уже почти половина скота подохла и везде в бурьяне белели вместе со стеклами и битыми кирпичами обглоданные собаками кости, приехало начальство на паре, в форменной фуражке, в очках и в белом пыльнике. Сказали, что это ветеринар, скотский доктор.
Кто ему донес о падеже скота, никто из мужиков не знал. И даже заподозрить некого было. Решили, что, значит, прошел слух. Вслед за ветеринаром приехал Павел Иванович. С ним два стражника.
Он еще из пролетки, когда лошади, махая головами, остановились у волостного правления, нахмурившись, оглядел собравшуюся толпу сквозь пенсне. И, сказав что-то неясное и неразбор-чивое, стал вылезать.
Заговорить с ними боялись, а сами приехавшие ни к кому не обращались, ни на кого не смотрели, а водили глазами по головам стоявших мужиков, как скупщики скота, приехавшие для осмотра гурта.
Ветеринар, сняв пыльник, велел принести под ракиту стол, скамейку. Когда это было исполнено, достал из-под сидения тарантаса портфель и стал молча вынимать из него бумаги.
Павел Иванович стоял около него и продолжал оглядывать толпу, по своему обыкновению несколько закинув назад голову, от чего его хмурый вид приобретал еще более выражение стро-гой внушительности, как будто он искал виновных.
Мужики, притихнув, нестройной толпой, без шапок стояли несколько поодаль.
- Спросить бы хоть, по какому делу приехали-то, - сказал сзади Фома Короткий, беспо-койно и суетливо оглядываясь.
- Спроси! За чем дело-то стало? - отвечал кто-то недовольно.
Фома замолчал.
Ветеринар, стоя перед столом, разобрал бумаги, оглянувшись на скамейку, сел, предложив Павлу Ивановичу место рядом с собой. Потом негромко поговорил с ним, как переговариваются между собою члены суда перед тем, как начать допрос обвиняемых.
- Когда впервые обнаружились признаки эпизоотии? - спросил ветеринар, хмурясь и глядя не на мужиков, а в бумагу.
Все переглянулись, и никто ничего не ответил.
Стоявший в стороне коновал, держа у живота в руках, обросших серой шерстью, шапку, угрюмо смотрел исподлобья на врача.
Фома Короткий, по обыкновению вылезший наперед, стоял ближе всех к столу с шапкой, надетой на палочку, и ловил каждое слово, оглядываясь на лица ближайших. Сенька с Андрю-шкой и Николка-сапожник, стоя в толпе, хотя и молчали, но, повернувшись боком к столу, свертывали папироски, выражая этим свое равнодушие к наехавшему начальству и к тому, что оно скажет.
Сзади высовывались из-за плеч испуганные лица старушек.
- Когда началась эпизоотия? - снова, уже строже спросил ветеринар, поднимая от бумаги глаза в синих очках и останавливая взгляд на Фоме Коротком.
Тот, заметив на себе взгляд, стал оглядываться кругом с таким выражением, как будто он так же, как и ветеринар, ждал, кто ответит на вопрос.
- Ну, что же вы языки проглотили? Когда первая лошадь пала?
- Да с неделю, - сказало сразу несколько голосов.
- Так чего же вы молчите?
На это никто ничего не ответил.
- А вы знаете, отчего скот падает? - спросил ветеринар, опять принимаясь перелистывать бумаги. И так как никто ничего не отвечал, а Фома только оглядывался на мужиков и опять на ветеринара, то ветеринар опять поднял глаза и сказал: - Падает он от сибирской язвы. Слыхали про такую?
Все стояли в покорном молчании, не выражая ни испуга, ни удивления. И только когда ветеринар несколько раздраженно сказал, что понимают ли они все размеры опасности, мужики, как бы из угождения к начальству, несколько преувеличенно зашевелились, переглядываясь, потом опять стали неподвижно.
- Почему с самого начала мне не заявили?
- Да кто ж ее знал... - сказали неопределенно ближайшие.
- Все, небось, к бабкам да к знахарям бегали?
Фома Короткий живо оглянулся на коновала.
- Ходили, что ль, к знахарям-то? - спросил, несколько смягчаясь, ветеринар, даже с тенью улыбки, как при вопросе об известной ему слабости.
- Был грех, - сказал, застенчиво улыбаясь, Федор, на котором он остановил взгляд.
Лица всех несколько повеселели и как бы приободрились.
- То-то вот "был грех"; сами сознаете, что это вздор, а все к ним, шарлатанам, лезете.
Фома Короткий опять оглянулся на коновала. Тот мрачно покосился на врача.
Сенька, подмигнув на коновала, толкнул локтем веснушчатого смешливого Митьку, кото-рый едва успел зажать ладонью рот от подступившего смеха.
- Ну, вот что, - сказал, опять нахмурившись, ветеринар, как бы желая сократить неумест-ное веселое настроение, - слушайте внимательно, что я скажу.
Все, всколыхнувшись, плотной толпой подвинулись к столу.
Сема-дурачок с верхней слободы, за которым всегда бегали ребятишки, дразня его, попал в середку и, так как он был ниже всех ростом, выдирался из толпы, поднимаясь на цыпочки, чтобы видеть того, кто сидит за столом, и все-таки вытеснился наперед, стоял и наивно смотрел то на ветеринара, то на Павла Ивановича.