Итак, нападение Менгли-Гирея на королевские владения или внутренние затруднения в Литве предотвратили соединение ордынских и литовских сил в 1480 г.?
О соотношении этих двух факторов писал в свое время А.Е. Пресняков: «Набег на южные области литовских владений не был сколько-нибудь значителен, не вызвал Казимира на выступление в поход с силами великого княжества; оборона осталась, видимо, местной, и 20 октября хан, также лично не выступавший в поход, уже возобновил мирный договор с великим князем литовским». Решающим для позиции Литвы было другое — «внутренние обстоятельства литовско-польского государства» напряженные отношения короля «с крупнейшими представителями местного княжья», что «связывает энергию Казимира, особенно в отношении к Москве, у которой обруселые и русские недовольные элементы Великого княжества Литовского искони искали опоры»[619].
Примерно так же считал и К.В. Базилевич. Он соглашался с мнением польского историка Ф. Папэ о незначительном влиянии крымского набега на Подолию на общую ситуацию и добавлял: «остается, следовательно, предположить, что Казимир был задержан внутренними затруднениями»[620]. Еще более определенно писал об этом И.Б. Греков. «"Заговор князей" действительно имел место, в 1480 г. для его осуществления не хватало только одного звена: начала военных действий между Литвой и Московским государством», и Казимир, который «располагал информацией об общих настроениях», «решил отказаться от совместных с Ордой выступлений против Москвы в октябре-ноябре 1480 г.». По мнению исследователя, «заговор князей» был очень опасным, потому что «превратить польского короля в пассивного наблюдателя мог только действительно широкий размах подготавливавшегося движения, а в этом большую роль сыграла политическая и дипломатическая деятельность московского государя Ивана III»[621].
К причинам, заставившим короля Казимира отказаться от совместного с Большой Ордой похода на Россию, на наш взгляд, можно было бы прибавить еще одну чисто военного характера. Под Кременцом в это время находился стратегический резерв Ивана III, подкрепленный с 20 октября сильными полками его братьев Андрея Большого и Бориса. Этот резерв надежно заслонял Москву с запада. Ахмед-хан, прочно застрявший перед угорским порогом, не смог бы прийти на помощь своему союзнику в случае литовского похода на Москву. А идти на соединение с ордынцами южнее Угры было с военной точки зрения бессмысленным. Угра, как показали предыдущие сражения, была надежно защищена русскими полками. Поэтому можно сказать, что не только внешнеполитическая и внутриполитическая обстановка не благоприятствовала вступлению Казимира в войну на стороне Ахмед-хана, но и обстановка стратегическая.
Признавая большое значение дипломатического искусства Ивана III, на первое место при описании событий осени 1480 г. все-таки следовало бы поставить его деятельность как военачальника и организатора войны. Фактически судьба войны была предрешена в четырехдневном упорном сражении на переправах через Угру, которое остановило продвижение Ахмед-хана. Дальнейшая жесткая оборона Угры и сосредоточение большого резервного войска в Кременце довершили создание той стратегической обстановки, в которой Ахмед-хан вынужден был топтаться на месте, лишенный поддержки своего союзника. Выигранное время позволило Ивану III преодолеть внутриполитический кризис, связанный с мятежом его братьев, и собрать под своим знаменем все военные силы страны. Война была выиграна еще до того, как Ахмед-хан побежал от Угры.
Анализируя положение, в котором оказался Ахмед-хан во второй половине октября 1480 г., Л.В. Черепнин писал: «Теперь общая политическая ситуация изменилась явно не в пользу Ахмед-хана. Прекращение феодальной войны на Руси, активное выступление московского посада… отсутствие обещанной военной помощи со стороны Казимира, начавшиеся морозы — вот комплекс причин, вызвавших отступление Ахмед-хана». А если сюда прибавить «тайную посылку Иваном III в Большую Орду войска»[622], т. е. удар по глубокому тылу ордынцев, то положение Ахмед-хана выглядит действительно безнадежным.