Но была и другая точка зрения на личность Ивана III. Серьезное и исторически прогрессивное осмысление этой проблемы связано с революционным направлением в русской историографии.
Декабрист Н.И. Тургенев писал: «Я вижу в царствовании Иоанна счастливую эпоху для независимости и внешнего величия России, благодетельную даже для России по причине уничтожения уделов», «Россия достала свою независимость… мы видим Россию важною, великою в отношении к Германии, Франции и другим государствам»[639]. Такая оценка тем более для нас важна, что, по справедливому замечанию Л.В. Черепнина, «для дворянских революционеров самодержавие всегда, на всех этапах его существования, было явлением отрицательным» и «в нарисованных ими портретах московских князей преобладали черные краски»[640].
Весьма высоко оценивал Ивана III В.Г. Белинский, который считал его одним из выдающихся людей своего времени. В рецензии на сочинения И.И. Лажечникова (1839) великий критик писал: «Русская история есть неистощимый источник для романиста и драматика… Какие эпохи, какие лица! Да их стало бы нескольким Шекспирам и Вальтерам Скоттам… А характеры?.. Вот могучий Иоанн III, первый царь русский… Душа отдыхает и оживает, когда выходит на сцену этот могучий человек, с его гениальною мыслию, с железным характером, непреклонною волею… ум глубокий, характер железный, но все это в формах простых и грубых»[641].
Попытку позитивно оценить действия Ивана III в событиях 1480 г. предпринял в 1867 г. историк Г. Карпов, автор труда «История борьбы Московского государства с Польско-Литовским». Г. Карпов первым представил действия Ивана III в 1480 г. как определенную стратегическую линию, объясняя их военной целесообразностью, первым обратил внимание на «враждебный к Ивану III» характер летописных текстов, их тенденциозную окраску. В частности, он считал недостоверными летописные известия о вторичном возвращении Ивана III из войска в Москву, которые давали повод для обвинения его в нерешительности и трусости[642].
С точки зрения военной целесообразности пробовал анализировать события 1480 г. и Н.С. Голицын. По его мнению, Иван III «принял меры, которые нельзя не одобрить, хотя они, кажется, недостаточно оценены современниками». В целом, по мнению Н.С. Голицына, в войне с Ахмед-ханом «обнаружилось явное торжество Иоанна и его мудрой политики осторожного образа действий». Н.С. Голицын решительно отводил обвинения в трусости, которые предъявляли великому князю тенденциозные летописцы и следом за ними историки. Он писал: «медлительность и выжидание его возбуждали в Москве все большее недовольство, если и понятное с одной стороны, то несправедливое с другой. Иоанну вменяли слабость, нерешительность, даже боязнь и страх — то, что, напротив, изобличает в нем большую твердость в исполнении задуманного им, но непонятого общим мнением»[643]. Но выводы Н.С. Голицына не нашли отражения в обобщающих сочинениях по отечественной истории.
Первое специальное исследование по интересующему нас вопросу, проведенное в XX в., принадлежит А.Е. Преснякову. В работе «Иван III на Угре», опубликованной в 1911 г., он подчеркивает огромное историческое значение свержения ордынского ига: «1480 год — критический момент в выступлении Москвы на более широкое историческое поприще… Москва становится суверенным, самодержавным — в исконном смысле этого слова — государством, сметая последние черты «улуса» татарского». А.Е. Пресняков указывает на то, что «фактическая сторона событий 1480 г. приобретает особый интерес для историка», и впервые делает попытку источниковедческого анализа летописных текстов. Исследованием этой источниковедческой стороны дела он и ограничился, оставив воссоздание действительно картины военных событий 1480 г. будущим историкам[644].
Личностью великого князя Ивана III советские историки заинтересовались в грозные годы Великой Отечественной войны, когда мужественные образы наших великих предков вдохновляли советских людей в борьбе за свободу и независимость Родины.
В. Снегирев, автор научно-популярной книги «Иван III и его время» (1942), увидел в Иване III выдающегося военного деятеля своего времени. При отражении нашествия Ахмед-хана он действовал «с разумной осторожностью»; несмотря на нападки своих политических противников, «сохранял полное спокойствие», «не увлекаясь перспективой блестящей битвы, проявил необычайную выдержку характера» и «предоставил хану риск наступления». В результате «торжество Ивана Васильевича было полное, его тактика оказалась правильной: хан был побежден без великой битвы[645].
641
642
643