Таким народом, по мнению автора, не могли быть русские, болгары или хазары, ибо «народ, овладевший той или иной речной системой, оказывался хозяином одной определенной части Евразии». Только «система степей», протянувшихся по всей Евразии, связывала ее в единое целое, и «народ, овладевший системой степей, оказывался господином всей Евразии». Таким народом были монголы.
С этих исходных позиций автор «Наследия Чингиз-хана» и оценивал роль и значение монголо-татарских завоеваний в истории «Евразии»: «Чингиз-хану удал ось выполнить историческую задачу, поставленную самой природой Евразии, задачу государственного объединения всей этой части света»; «завоевывая Евразию и государственно ее объединяя, Чингиз-хан совершал дело исторически необходимое и осуществлял вполне реальную, самой природой поставленную историческую задачу». В представлении «евразийцев» кровавое и опустошительное монгольское завоевание «было делом созидательным и для самой Евразии в конечном итоге полезным», а прославившийся своими жестокостями Чингис-хан «выступал как осуществитель творческой миссии, как созидатель и организатор исторически ценного здания»! «Евразийцы» забыли известные всем факты гибели под ударами монгольских завоевателей древних цивилизаций, длительную полосу упадка, которую переживали подвергнувшиеся монгольскому нашествию страны, потопленные в крови народные восстания против завоевателей, тяжкое иноземное иго, высасывавшее из покоренных народов все живые соки, замедлявшее их экономическое, политическое и культурное развитие, — историческая правда не укладывалась в их надуманную «схему».
В соответствии с трактовкой «Евразии» как единой монгольской империи, «мировой» по своему характеру, И.Р. первоначально отводил Руси роль одного из многочисленных монгольских «улусов», значение которого впоследствии неизмеримо возрастает только потому, что «Русское государство явилось наследником, преемником, продолжателем исторического дела Чингиз-хана». Русь сумела перенять «монгольскую государственную идею» и занять место монголов в политической системе Евразии, под непосредственным воздействием «монгольской государственной идеи» образовалось московское государство. «Государственное объединение русских земель под властью Москвы, — утверждал И.Р., — было прямым следствием татарского ига». Правда, монгольская государственная идея подвергалась на Руси определенной обработке, получив под влиянием «византийских государственных идей и традиций» новое, «христианско-византийское обоснование».
Дальнейшее содержание русской истории автор «Наследия Чингиз-хана» видел в том, что Русь взяла на себя исторически необходимую задачу объединения Евразии, переняв ее у монголов, в результате чего произошла «замена ордынского хана московским царем с перенесением ханской ставки в Москву». Традиции преемственности с политикой монгольских ханов якобы поддерживались русскими царями до Петра I, с которого началась «измена монгольской идее», «европеизация России», что, по мнению И.Р., имело самые отрицательные последствия и в конце концов привело Россию к революции.
Основные положения И.Р. о «Евразии» как «особом материке», об исторической обусловленности монгольских завоеваний, о положительной роли монголов в создании «евразийской» государственности и культуры, о Руси как «наследнице» монгольской империи развивались и дополнялись в работах других историков «евразийской школы».
Н.С. Трубецкой в статье «О туранском элементе в русской культуре» (1925 г.) подчеркивал мысль об огромном положительном влиянии на русскую культуру и государственность монголов и вообще «туранского народа» (к «туранскому народу» Н. Трубецкой относил «угрофинские племена», «самоедов», «тюрков», «монголов» и «маньчжур», объединяя их в «единый туранский психологический тип»). По мнению Н.С. Трубецкого, перенимание русским народом характерных для «туранского психологического типа» черт (устойчивость убеждений, сила, религиозность) явилось «благоприятным условием» для образования русского государства, и «туранское влияние» для Руси «в общем было положительно»: «Московское государство возникло благодаря татарскому игу. Русский царь явился наследником монгольского хана: «свержение татарского ига» свелось к замене татарского хана православным царем и к перенесению ханской ставки в Москву. Произошло обрусение и оправославление татарщины, и московский царь оказался носителем этой новой формы татарской государственности».