Буслай коротко хохотнул:
— Сбудем их на новгородском торгу, никто ничего и не прознает! А что не сбудем, так зароем до лучших времен… Повольники лишнего не сболтнут — а коли чего не так… Леса на Вятке густые, да рек на севере много — есть куда податься и где схорониться!
Лепень 1381 года от Рождества Христова. Москва.
Дружина боярина Александра Михайлова покидала стольный град, сопровождая уходящий к Козельску обоз. Статные всадники на здоровенных, рослых жеребцах облачились в сверкающую на солнце броню; блики небесного светила горят на дощатых панцирях так, что смотреть больно! Но провожающие ратников горожане все одно на них смотрят, и приветствуют боярских дружинников радостными вскриками, размашисто крестят уходящих на брань воев… А незамужние девы, пока еще не облачившиеся в женскую поневу и носящие лишь одну косу, смотрят на славных ратников с таким обожанием и неподдельным восхищением, что сразу становится понятно, ради кого дружинные в панцири облачились!
— Ох и горюшко! Опять на брань уходят — а ведь только с нее вернулись…
— Цыц, дура, чего пустомелешь⁈ Не видишь — тут родня гридей провожает, чего сердце людям рвешь? Чай, не твой муж браниться с литвинами уходит!
Кузнец Прохор Иванович негромко, но яростно отчитал испуганно притихшую под его напором жену, непривычную к вспышкам гнева обычно покладистого супруга. Но правоту его приняла — а после, виновато посмотрев мужу в глаза, мягко взяла его под локоть:
— Не бранись, Прошка, сглупила я… Пойдем лучше домой, да по дороге калачиков сладких поснедать купим, да?
Отходчивый кузнец с показушной неохотой позволил повести себя в сторону от ворот белокаменного крома:
— Ну, пойдем что ли…
Но не успели супруги отойти и десятка шагов от толпы провожающих, как Прохор Иванович с неожиданно нахлынувшим на него гневом, горячо воскликнул:
— Вот ты говоришь — недавно с брани вернулись! Так ведь прежде с татарами мы бранились, нехристями погаными… А только литовцы — те еще страшнее! Виданное ли дело, на обоз с ранеными нападать⁈
Настасья — супругу кузнеца — лишь согласно закивала головой, уловив развитой бабской чуйкой, что сейчас лучше мужу не перечить… Между тем, Прохор продолжил:
— Вот ты дружинных жалеешь. Так из них добрая половина с Куликова поля увечными ушла — и в том обозе с ранеными мы все вместе на телегах тряслись! А если бы Олег Рязанский да Владимир Храбрый с ратью не поспели бы — представляешь⁈ И дружинные бы сгинули, и муж твой… любимый.
Настасья покрепче вцепилась в руку кузнеца так, словно и его сейчас попытаются забрать на брань с литовцами:
— Любимый, конечно любимый! Все верно ты Прошенька говоришь, все верно! Бить поганых литвинов надобно — бить, не жалея! Да только ты сам уж на брань не ходи, не тяни жребий…
И вновь заискивающий такой, встревоженный взгляд в глаза супруга. А кузнецу то и приятно: греет его душу неподдельное волнение не очень-то обычно и ласковой, а иногда и откровенно сварливой жены! Ведь сколько уж лет вместе, сладость и радость былых чувств давно поутихла…
Пока не заговорит Прохор про брань. Тут Настасья стелется, аки котеночек ласковый — видать, не все чувства-то развеялись! И то верно: не ценим мы, что имеем, в том числе и любовь супружью — а осознаем ту ценность, лишь когда все потеряем или страшимся потерять… Кузнец вон хорошо помнит, как тяжело, с каким надрывом отпустила она его на Куликово поле! Да ничего поделать не могла — жребий ведь Прохору выпал.
Жребий к слову, очень непростой. Княжеское войско ведь не только из дружины состоит личной да боярской — большие города на битву свои полки выставляют. Какой город победнее, там и полк выйдет без броней, со слабым оружием. А какой побогаче — там ополченцы выйдут и с броней, и с оружием ладным! Вон, копейщики с крепкими рогатинами да в кольчугах с нашитыми на них стальными пластинами на животе и на сердце, да в шеломах — то ведь на Куликах московского ополчения вои были… Да и ратники с самотрелами — большая часть москвичи!
Так-то оно так… Вот только стараниями князей Московских, начиная с Даниила Александровича, продолжая Иваном Калитой и всеми последующими владетелями княжества — их стараниями в городе собирались лучшие кузнецы, мастера каменного дела, кожевенники, плотники, и иные мастеровые… Собирались на протяжении целого столетия — да пустив корни в стольном граде, свое искусство передавали по наследству, воспитав уже несколько поколений искусных мастеров. Вон и княжеская дружина в лучшей на Руси дощатой броне ходит, да и иных княжеств гриди за счастье почитают купить именно московский клепано-пришивной панцирь…