— Скажи — а твое имя, Дахэжан… У него есть какой-то перевод, значение?
Горянка чуть смущенно прикрыла глаза.
— Да, есть… Красавица-душа, если дословно.
Собрав последние силы, я чуть приобнял девушку левой руку, счастливо прошептав на грани яви и сна:
— Как же точно… Выходит, теперь ты моя душа, Евдокия…
И вновь счастливая улыбка озарила уста черкешенки! Немного помолчав, лишь поглаживая мои волосы, словно баюкая, она, наконец, ответила:
— А ты, суженный мой, теперь стал моей душой… Отдыхай, тебе нужны силы…
И я послушно провалился в очередное сновидение — уже краем гаснущего сознания поймав себя на мысли, что так и не позвал к себе никого из дружины, из ближников, не узнал о настроениях ушкуйников. Не осведомился даже, чем закончился дуван добычи после поединка! Нет, мне было необходимо лишь увидеть ее, лишь услышать ее, чтобы почувствовать себя совершенно счастливым…
А все остальное может и подождать.
Вроде как…
…Мои опасения оказались напрасны. Результатом «Божьего суда» оказались в большей или меньшей степени удовлетворены все повольники. Потому как большинство ушкуйников, изначально поддержавших Уса, поспешили принять мои условия, и получить равную со всеми долю добычи. Конечно, была вероятность, что они потребуют серебро и шелка, предварительно разделив награбленное в Тане! Но настолько «хитрый» маневр привел бы к большой крови — беспредельщиков, тем более во время похода, повольники наказывают быстро. А помимо Уса остались еще авторитетные атаманы, способные объединить ратников вокруг себя!
И слава Богу, эти атаманы с самого начала держали именно мою сторону… Кроме того, для многих весьма показательной стала и гибель Ивана на Божьем суде.
Впрочем, непосредственно его дружина под мою руку не пошла. Но непосредственно его дружина — это всего лишь полторы сотни повольников. Даже меньше, с учетом потерь! Ну, так «старшие» атаманы поступили довольно хитро — вначале приняв под мою руку всех желающих остаться в Ельце и участвовать в весеннем походе. А уже после объявив, что всю добычу соберут воедино, и поровну ее же и разделят, с учетом доли покойного Уса…
Доли, отныне принадлежащей мне!
Таким образом, раскола среди повольников и каких-то отчаянных действий дружины павшего атамана удалось избежать — ведь вроде как никого и не обидели. Потому как ратники, изначально поддержавшие именно меня, в накладе не остались — все-таки в Тане награбили много интересного, золотого и серебряного в том числе. Сам-то я решился дробить добычу только для того, чтобы спровоцировать Уса на поединок и решить проблему с несдержанным и бесконтрольным атаманом…
Но и прочие вои, получив увесистый куш на дуване, также не сорвались в драку или иной какой раздор. А то бы еще ушли вперед нас обделенные ушкуйники Ивана, напав на несколько казачьих городков по пути! И даже не для того, чтобы пограбить — а чтобы настроить казаков против нас, следующих немного позади…
Ну, ровно как переодетые в советскую форму диверсанты из Бранденбург-800 в июне 41-го, расстреливающие мирняк в западных областях — тем самым разжигая ненависть селян к отступающим бойцам РККА. Даже читал одну книжку на эту тему — вроде бы «Выбор чести» называется… Впрочем, в ходе первой космовойны подобных историй также хватало.
Но — Бог миловал, как говорится…
Еще одну большую проблему повольники также решили без меня, по крайней мере, частично — это я о проблеме обеспечения нас продовольствием. Как позже выяснилось, еще на пути к Азаку ушкуйники не раз нападали на степняков, коим не повезло вывести отары скота к водопою именно в тот момент, когда флотилия моих пиратов проходила мимо! Конечно, при виде следующих к берегу пиратских судов более или менее расторопные скотоводы успевали отогнать от водопоя большую часть овечьих отар или конских табунов. Но часть животных удавалось подстрелить еще с реки — а на берегу повольникам оставалось лишь подобрать законную добычу…
Вот такой вот разбойный промысел добычи продовольствия повольники практиковали и на обратной дороге в дни моей отключки и постепенного восстановления — причем с организованностью у моих пиратов также все в порядке. Это я о том, что привычные к длительным переходам ушкуйники не зажимают мясо внутри добывших его команд — а стараются сварить наваристую «чорбу», этакий аналог шурпы, на как можно большее число едоков. Причем варят ее всю ночь, поддерживая огонь и доливая воду — даже речную, с учетом кипячения сойдет. Хотя ведь стараются использовать родниковую…