Треклятые леса эрзи, будь они неладны…
Ихсан-бей зло сплюнул под копыта коня, недобрым словом помянув непокорную эрзю да ее густые, едва проходимые чащи, криворуких возниц — а заодно и кагана урусов Димитрия, и даже хана Тохтамыша, отправившего татарское посольство в Москву… Но в особенности же досталось малодушному царевичу Ак-Хозя! Доехать из Булгара до Нижнего Новгорода, чтобы после развернуться и отправиться назад в сопровождение двухсот отборных нукеров… И только потому, что «стало неспокойно на душе», «затревожилось идти на Русь»⁈ Молокосос прыщавый, трусливый пес!!!
Отчего же больше прочих клял Ихсан-бей именно царевича? Сам мурза объяснял свою злость лишь раздражением на трусость бывшего главы посольства — да корил его за то, что Ак-Хозя забрал с собой добрую половину охраны… Булгар покинуло семьсот человек — но с учетом возниц, членов посольства и их слуг, реальное числом воинов не превышало пяти сотен. Причем только две сотни нукеров Ак-Хозя были отборными всадниками Синей Орды! Остальную стражу набирали в Булгаре — и нукеры ее, уже битые то дружинниками кагана, то речными разбойниками урусов, не внушали доверия мурзе, раздражали его своей откровенной робостью в Нижнем Новгороде. Как же так? Это ведь земля покоренных! Где каждый татарин, где каждый ханский нукер должен чувствовать себя господином среди рабов — господином, имеющим право вершить их жизни и брать, все что ему захочется!
Вплоть до замужних баб себе на ложе!
Как то было раньше, когда татарские баскаки собирали дань на Руси…
Но нет, битые урусами булгары после походов ушкуйников и самого кагана Димитрия, да после разгрома беклярбека Мамая на Куликовом поле, держались очень осторожно — даже излишне почтительно! Всем своим видом они словно кричали — только не трогайте нас, только не трогайте нас, мы безобидны!
Трусливые псы…
Ихсан-бей, зло ругнувшись, ударил пятками по бокам коня, направляя его вперед, к голове колонны посольского каравана. И видя буйного татарина, следующие впереди нукеры резво подали лошадей в стороны, спеша пропустить мурзу вперед… Ведь знают же, что малейшее промедление обернется щедрым ударом плети! А ежели кто рискнет показать свое неудовольствие или попытается возмутиться такому обращению, так может и с головой расстаться…
Но в тоже время именно рядовым воинам была понятна причина раздражения их мурзы — и если бы Ихсан-бей отважился бы узнать их мнение, то услышал бы, что он просто боится. Что он боится не меньше прочих членов каравана, следующего в Москву, что недобрые предчувствия терзали его сердце в Нижнем Новгороде столь же сильно, что и сердце молодого царевича… С той лишь разницей, что Ак-Хозя, вхожий к самому хану Тохтамышу, мог себе позволить вернуться в Казань и назначить старого мурзу старшим посольства заместо себя! А вот последний уже не смог спихнуть столь «почетную» обязанность младшему рангом…
Невнятный шорох — а после неожиданно громкий треск в голове колонны насторожил Ихсан-бея, осадившего коня и напряженно всмотревшегося вперед. За поворотом лесного «тракта», куда уже успел продвинуться караван, мурза разглядел рослые сосны, падающие на дорогу — и перегородившие татарам путь… Сердце Ихсана ударило с перебоем — неужто засада⁈
Ответом на его запоздалую догадку стал резкий свист густо полетевших в татар стрел, да грянувший по правую руку мурзы разудалый рев ушкуйников:
— САРЫНЬ НА КИЧКУ!!!
Несколько мгновений Ихсан-бей опасно бездействовал, пытаясь понять, что делать дальше, как спастись⁈ Прорваться вперед по дороге невозможно — несколько древесных стволов намертво перегородили ее, конному никак не проехать. А пеший в местных лесах не выживет, особенно если пеший татарин… Попробовать пробиться назад⁈ Так бесполезно — затор из возов забил дорогу намертво, не разойтись, не разъехаться, не развернуться… По крайней мере, достаточно быстро, чтобы удалось увезти даже часть обоза из засады.
Да и то — что помешает устроившему засаду врагу повалить деревья и в хвосте посольского каравана?
Мурза последовал было за нукерами, опрометью бросивших лошадей в густой лес, в чащу, лежащую по левую от тропы руку… Конечно, верхами в ней не разогнаться, ведь животные с легкостью поломают ноги в здешних ямах и буреломах — да все ж таки какой-никакой, а шанс!
Вот только успел Ихсан-бей направить коня в лес, как впереди дико заржала лошадь первого нукера, рванувшего в чащу! А затем и второго, и третьего… Животные словно взбесились, начали отчаянно брыкаться, скинув одного из наездников — и тот, рухнув наземь, столь же громко завопил! Завопил от боли, что никак не могло причинить неудачное падение…