Некогда было править долгие сборы — новгородцы поторапливали Мстислава. Выехали вьюжистым утром, шли на рысях, на привалах подолгу не задерживались.
Скоро навстречу им стали попадаться беженцы. Не врали пришедшие в Торопец гонцы: рассказы беженцев были еще страшнее.
Однажды вечером дружина наехала на лежащего возле обочины, полузанесенного снегом старика. Спугнули севшую ему на голову ворону. Птица противно каркнула и перелетела на ветку.
Звездан спрыгнул с коня, потряс старика за плечо. В обледенелой бороде еще теплилось живое дыхание. Старик разлепил опущенные инеем ресницы.
— Да, никак, это ты, Кощей? — присел перед ним на корточки Звездан.
Лекарь не сразу узнал дружинника. Долго смотрел на него, не мигая. Потом застонал и повалился набок. Звездан подхватил легкое тело Кощея, перенес его к костру. Еще бы немного — и не застали его в живых.
Лекаря укутали в шубы, напоили отваром целебных трав. Воспрял Кощей, обрел дар речи. И еще одну печальную историю услышали дружинники из его уст.
— Так худо никогда еще не бывало в Новгороде, — сказал он. — Иное и в жутком сне не привидится. До того дошло, что не только псы, но и люди стали пожирать трупы. Спешите, братия, не то скоро совсем опустеет город — некого будет вам спасать.
Крепкую удавку изготовил для новгородцев Ярослав — такой удавкой не брал их за горло даже Всеволод. Загнали коней Мстиславовы дружинники, себя тоже не жалели. И не встречали их ни колокольным звоном, ни радостными криками — сил не было у жителей взглянуть на прибывшего к ним на выручку князя.
Тишина стояла на улицах и во дворах. Только возле одной избы раздавались веселые голоса.
Мстислав удивился:
— Это по какому случаю праздник?
— Ярославов наместник Хота Григорьевич дочь свою выдает за боярина Будимира, — сказали ему.
Гневом распалился Мстислав, пустил коня своего вскачь, въехал в распахнутые ворота. Дружинники заполнили двор, слуги попрятались кто куда.
Пьяный Хота вышел на крыльцо:
— Это кто посмел беспокоить меня на пиру?
— Протри очи, боярин, — сказал Мстислав с коня. — Что-то забывчив ты стал. Али не признал своего князя?
Хмель бушевал в голове у Хоты, все ему было нипочем. И принялся он ругать Мстислава последними словами:
— Никто тебя в Новгород не звал. Возвращайся, откуда приехал. А мой князь — Ярослав Всеволодич.
— Хватайте его! — приказал Мстислав дружинникам. — И всех, кто в его избе правит пир, хватайте и везите ко мне на Городище.
Дружинники кинулись к Хоте, связали его и бросили в возок. Другие хозяйничали в избе, вязали и выкидывали во двор гостей.
Мстислав высился над копошащейся пьяной кучей, говорил с коня:
— Вот до чего вы дожили, бояре: на кладбище, в кое превратили улицы Новгорода, справляете гнусный пир. Так знайте — никому из вас не будет пощады.
Тут приволокли и бросили на снег рядом с боярами тщедушного человечка.
— А этот почему не вязан? — спросил Мстислав.
— Не боярин я, — завопил человечек, на четвереньках подползая к Мстиславову коню.
— Не боярин, так почто на пир зван?
— Гусляр я… Якимушкой меня кличут.
— Хоть и гусляр ты, а в страшную годину и тебе не место на боярском пиру.
— Не по доброй воле я, а по принуждению…
— Не слушай его, княже, — мрачно сказал с возка протрезвевший Хота. — Вели вязать, как и всех. Служит он Ярославу, а ко мне приходил с доносом на своих соседей: держатся, мол, они противной тебе стороны. Так не кинешь ли их в поруб, а мне бы отказал соседову избу…
Якимушка побледнел, задрожал, бежать хотел, но на отмороженной ноге далеко не ускачешь. Связали и его, придвинули к общей куче.
— Хорошо ты придумал, Хота, — сказал Мстислав. — Сразу всех ваших я и взял — меньше будет забот.
— Ишшо как обернется, — хмуро ответил Хота. — Новгородцы нынче худые тебе помощнички — ни одному из них и меча-то в руке не удержать, а у Ярослава большое войско.
— О том не печалуйся, — усмехнулся Мстислав. — Не одним числом города берут, а со мною святая София.
В тот же день он собрал у себя на Городище оставшихся в живых преданных ему бояр и думцев. Стал советоваться с ними, что делать дальше. Бояре были растеряны.
Князь будто по книге читал их мысли:
— Оробели, бояре?
— Да как не оробеть? — отвечали те. — Дружина твоя невелика, а больше помощи ждать неоткуда.
— Миром бы поладить…
— Уговорить Ярослава…
— В чистом поле нам его не одолеть…
— Ты бы к брату своему двоюродному Владимиру послал в Смоленск.