В роще косматый беззвучно дрожит.Месяц упал в озаренные злаки.Плачет ребенок. И ветер молчит.Близко труба. И не видно во мраке.
Из газет
Встала в сияньи. Крестила детей.И дети увидели радостный сон.Положила, до полу клонясь головой,Последний земной поклон.
Коля проснулся. Радостно вздохнул,Голубому сну еще рад наяву.Прокатился и замер стеклянный гул:Звенящая дверь хлопнула внизу.
Прошли часы. Приходил человекС оловянной бляхой на теплой шапке.Стучал и дожидался у двери человек.Никто не открыл. Играли в прятки.
Были веселые морозные Святки.
Прятали мамин красный платок.В платке уходила она по утрам.Сегодня оставила дома платок:Дети прятали его по углам.
Подкрались сумерки. Детские тениЗапрыгали на стене при свете фонарей.Кто-то шел по лестнице, считая ступени.Сосчитал. И заплакал. И постучал у дверей.
Дети прислушались. Отворили двери.Толстая соседка принесла им щей.Сказала: «Кушайте». Встала на колениИ, кланяясь, как мама, крестила детей.
Мамочке не больно, розовые детки.Мамочка сама на рельсы легла.Доброму человеку, толстой соседке,Спасибо, спасибо. Мама не могла…
Мамочке хорошо. Мама умерла.
Статуя
Лошадь влекли под уздцы на чугунныйМост. Под копытом чернела вода.Лошадь храпела, и воздух безлунныйХрап сохранял на мосту навсегда.
Песни воды и хрипящие звукиТут же вблизи расплывались в хаос.Их раздирали незримые руки.В черной воде отраженье неслось.
Мерный чугун отвечал однотонно.Разность отпала. И вечность спала.Черная ночь неподвижно, бездонно —Лопнувший в бездну ремень увлекла.
Все пребывало. Движенья, страданья —Не было. Лошадь храпела навек.И на узде в напряженьи молчаньяВечно застывший висел человек.
«Ветер хрипит на мосту меж столбами…»
Ветер хрипит на мосту меж столбами,Черная нить под снегами гудет.
Чудо ползет под моими санями,Чудо мне сверху поет и поет,
Все мне, певучее, тяжко и трудно,Песни твои, и снега, и костры…
Чудо, я сплю, я устал непробудно…Чудо, ложись в снеговые бугры!
«Светлый сон, ты не обманешь…»
Светлый сон, ты не обманешь,Ляжешь в утренней росе,Алой пылью тихо встанешьНа закатной полосе.
Солнце небо опояшет,Вот и вечер – весь в огне.Зайчик розовый запляшетПо цветочкам на стене.
На балконе, где алеютМхи старинных балюстрад,Деды дремлют и лелеютСны французских баррикад.
Мы внимаем ветхим дедам,Будто статуям из ниш:Сладко вспомнить за обедомСтарый пламенный Париж,
Протянув больную руку,Сладко юным погрозить,Сладко гладить кудри внуку,О минувшем говорить.
И в алеющем закатеНа балконе подремать,В мягком стеганом халатеПеребраться на кровать…
Скажут: «Поздно, мы устали…»Разойдутся на заре.Я с тобой останусь в зале,Лучик ляжет на ковре.
Милый сон, вечерний лучик…Тени бархатных ресниц…В золотистых перьях тучекТанец нежных вечерниц…
«В час, когда пьянеют нарциссы…»
В час, когда пьянеют нарциссыИ театр в закатном огне,В полутень последней кулисыКто-то ходит вздыхать обо мне…
Арлекин, забывший о роли?Ты, моя тихоокая лань?Ветерок, приносящий с поляДуновений легкую дань?
Я, паяц, у блестящей рампыВозникаю в открытый люк.Это – бездна смотрит сквозь лампы —Ненасытно-жадный паук.
И, пока пьянеют нарциссы,Я кривляюсь, крутясь и звеня…Но в тени последней кулисыКто-то плачет, жалея меня.
Нежный друг с голубым туманом,Убаюкан качелью снов.Сиротливо приникший к ранамЛегкоперстный запах цветов.
Из ранних стихотворений, не включенных в «Роман в стихах»
Летний вечер
Последние лучи закатаЛежат на поле сжатой ржи.Дремотой розовой объятаТрава некошенной межи.
Ни ветерка, ни крика птицы,Над рощей – красный диск луны,И замирает песня жницыСреди вечерней тишины.