Лара, которая жевала плохо прожаренную рыбу, подтвердила:
- Конечно же! Мы не могли проиграть!
Тарас искренне заметил, перекрестившись:
- Когда Сталин умер, мы думали, что все... Уже конец войне! - Дедок видимо давно воздерживался, раз его так развезло. И продолжал говорить вещи откровенные, но и опасные.
- Я уже хотел, и распустить своих ребят по домам! Думал без Сталина, наше руководство капитулирует. А зачем тогда губить ребят?!
Максимка с максимализмом ребенка громко воскликнул:
- Предатель!
Олег Рыбаченко погрозил своему напарнику и подчиненному пальцем:
- Не перебивай! Он старше... Кроме того вероятно были серьезные причины, если Тарас хотел пойти на такое!
Дедок со слезами в голосе подтвердил:
- Да сынок! Если война проиграна, то дальнейшее сопротивление уже лишено смысла! Нам приходиться сражаться с превосходящим по всем статьями противником уже не имея ни малейших шансов на победу...- Командир партизанского отряда тяжело вздохнул и тряхнул седой бородой. - А ведь согласитесь, велика радость болтаться по лесам, пока те не убьют! И ладно я уже старый, но дети за что должны страдать.
Мальчишка-вундеркинд доел картошку в мундирах. Причем даже не лупя кожуру и спросил Тараса:
- Неужели ты думаешь, можно сохранить жизнь при гитлеровском режиме? Вас в лучшем случае ждала участь рабов, или батраков для немецкого барина!
Дедок при этих словах почему-то с добрым видом усмехнулся:
- А ты знаешь, в молодости я был батраком у барина. Приходилось вставать засветло и вкалывать от зари до зари! Но почему-то физически тогда я себя чувствовал прекрасна. И девушка у меня была красивая Алена. Тоже батрачка. Ходила босая даже зимой по сугробам, и не болела, а потом родила одиннадцать детей! Жили мы как-то хоть сурово, но совсем неплохо и при барине. Когда ты молод физический труд доставляет тебе радость, ты чувствуешь настоящим жеребцом - этаким как говорят мексиканцы мачо!
Тарас потянул, еще немного на сей раз Сэма и продолжил.
- А что смерть? Мне сам поп еще до революции сказал: что не верит ни в рай, ни в ад, ни в Бога, ни черта! - Тут дедок словно заговорщик понизил голос и прошептал. - И Библии веры нет. Потому, что Моисей называет один возраст отца Авраама Фарры, а евангелист Лука в Деяниях другой. И сам Иисус говорить следующее - зернышко горчичное хоть и менее всех зерен, но вырастает как дерево и в его ветвях птицы вьют себе гнезда!
Максимка тут не удержался и перебил дедка:
- А разве горчичное зернышко самое маленькое? Маковое поменьше будет!
Дедок кивнул седой, но гривастой головой:
- То-то и оно! А еще и горчица это не дерево, а двулетнее растение, и она вырастает не более 50 сантиметров, так в его ветвях птицы вить гнезда не могут!
Олег Рыбаченко попробовал, относительно рассудительно возразить:
- Может Иисус попросту проводил аллегорию! - Мальчишка говорил громко и эмоционально, молотя кулачками по воздуху. - В ней, например, образы нужно понимать не буквально, а образно! Неужели вы думаете, что Иисус не знал таких простых вещей, что горчица не самое мелкое зернышко и вовсе не дерево! Лет Иисус было уже не меньше тридцати и он, разумеется, знал, что горчица не дерево!
Тарас почесал свою белую косматую макушку и пробулькал:
- Об этом я не подумал! Все может быть...
Последовало предложение Олегу выпить самогона. Мальчишка отверг лестное:
- Пить вредно товарищ Тарас! Это не по-пионерски!
Дедок смутился и покраснел. Затем безнадежно махнул рукой и с деревенским остроумием ответил:
- Что с человеком не делай! Он неизбежно идет к кладбищу!
Олег Рыбаченко расхохотался на подобный аргумент, и предложил тост с кружкой молока:
- Пусть все, что вредно станет полезным!
После чего Лешка, Максимка и Лара отяжелел от еды стали клевать носом.
Олегу тоже стало сниться... Вот он опять встретился императором Юлианом. Парфянской царство, от которого у римлян было столько проблем повержено, и Юлиан которого уже называли Великим решил восстановить Вавилон.
Появление Олега Рыбаченко названного сына императора и того считали сыном Аполлона было воспринято римлянами как знамение богов.
Перед мальчишкой весталки сыпали розовые лепестки. Олег попирал их босыми ногами, и гордо выпятив грудь, шествовал словно триумфатор. Голые пятки приятно щекотали лепесточки, и настроение от этого поднималось. Юлиан пожал мальчишке его мозолистую от ратных трудов руку, произнеся:
- О мой сын! Я велел из сокровищ, захваченных у парфян отлить тебе золотую статую вставив изумруды вместо глаз! Раз ты сын Аполлона то подобен самому Богу красоты и ратного искусства!
Олег Рыбаченко скромно ответил, скрестив руки на мускулистой груди:
- Я всего лишь подобен богу, будучи человеком!
Юлиан кивнул мальчишке и объявил:
- В твою часть и честь начала возрождения Вавилона устроим гладиаторские бои!
Олег искренне произнес:
- Меньше крови! Наши боги требуют не жертв, а мужества и отваги!
Юлиан с этим согласился:
- Да будет так! Но те парфяне, которые не смирились должны погибнуть в гладиаторских сражениях, чтобы не причинить новых бед Риму!
Рыбаченко-младший ответил на это:
- Пусть их участь решат боги! Только пускай в этих не участвуют женщины и дети!
Юлиан двусмысленно ответил:
- Те, кто не опасен нам участвовать в пляске смерти не будут!
Статуя отлита Олегу Рыбаченко был даже повыше, чем натуральная величина, а изумрудные глаза горели. В руках мальчишка-божество держал два меча со стальными лезвиями и с рукоятками украшенными рубинами. Рельефные мышцы вполне соответствовали оригиналу.
Потом был роскошный пир и уже во время пиршества устроили первый гладиаторский бой. Сражалось двое тщательно вымытых и смазанных маслом парфян. Они накинулись друг на друга с мечами. Более крупный пропустил несколько ударов меча в грудь и живот, рухнул на песок. Схватка оказалась скоротечной и почти все римляне недовольные подобным исходом наклонили палец вниз - добей его! Олег воздержался. Ему не хотел выглядеть ни жестоким, ни милосердным.
Парфянин без зазрения совести заколол своего соотечественника. На этом собственно говоря гладиаторские представления и закончились. Лишь к концу пира, когда Юлиан подобно Нерону исполнил песню, снова вызвали на ристалище воинов. На сей раз дралось два подростка.
Они сражались достаточно долго, причинив друг другу множество ран. И под конец, совершенно изнемогая, пробили мечами друг другу грудь и замерли.
Олег Рыбаченко недовольно заметил:
- Ты отец обещал, что не будет в гладиаторских поединка детей!
Юлиан решительно ответил, стукнув кулаком по столу:
- А это и не дети! Им уже по четырнадцать!
Подобный исход вызвал определенное разочарование у римлян, и они освистали умерших поединщиков.
Олег не стал возражать. Он и сам не считал четырнадцатилетних детьми. Если пацан уже может с женщиной, значит он не ребенок!
Гладиаторские бои начались на следующий день.
Парфяне сражались друг с другом. Они были в ярости, кидались и кололись. Много проливалось крови и пота.
Уже в первом же бою с каждой стороны дралось по двадцать человек. Те кто вышел первыми с зелеными набедренными повязками, а вторые с желтыми. Битва протекала с переменным успехом. Победили зеленый из которых на ногах осталось лишь трое, да и те тяжело ранены.
Второй поединок выдался немногим не менее кровавым чем первый.
На сей раз дралось по пятнадцать человек с каждой стороны. Одни в оранжевых повязках, другие в синих. Стукают тяжелые сапоги, об песок. Сами гладиаторы полуголые, многие волосатые, так что зрелище вполне варварское и напряженное. Оранжевые похоже оказались сильнее, хотя в целом бой выдался конкурентным. Шел упорным обмен ударами, капала кровь.
Обе стороны колыхались, словно бриз волны.
Оранжевые оказались сильнее, из них пять воителей устояло на ногах. А те синие, которые завались, но были убиты, их миловать римляне не стали.