Возьмем для примера древний республиканский Рим, общественно-правовые идеи которого стали фундаментом для развития европейской государственности. Теодор Моммзен писал: «Так как никто из римлян не желал и не мог быть не чем иным, как членом общины, то слава и могущество общины считались каждым из граждан за его личное достояние, которое переходило к его потомкам вместе с его именем»{76}. Каждое поколение своими подвигами увеличивало славу Рима. И каждый из римлян был живым носителем этой славы. Коллективное чувство достоинства воплотилось у римлян в необычайную гражданскую гордость. Национальной идеей римлян были слава и могущество Рима, их великой гражданской общины и государства.
Для иллюстрации восточной идеологии возьмем в пример японцев. «Япония без императора — это не Япония. Невозможна представить Японию без императора. Японский император — символ японского народа, центр его религиозной жизни. Он — выше религии»{77}. В национальных идеях восточных народов видное место занимает служение правителю — хану, султану, сегуну, шаху, императору и т. д.
К какой из идеологий тяготела новгородская национальная идея? Без всяких сомнения, к западной, а точнее сказать к арийской национальной идеологии, в которой находятся корни всех европейских общественно-политических идей. Не надо забывать: мы ведем речь об истории средневекового Новгорода. В античную и средневековую эпохи европейская, то есть индоевропейская или арийская, национальная идеология не имела ничего общего с современными западными, либеральными, общечеловеческими ценностями. Поэтому утверждение, что новгородцы тяготели к западной национальной идее, подразумевает, естественно, ее древнее, а не современное содержание.
Будучи гражданской общиной, новгородцы, подобно римлянам, во многом воплотили свою национальную идею в прославлении мощи своего государства — Господина Великого Новгорода. Преклонение перед славой своего города и пламенное желание преумножить эту славу побуждали новгородцев совершать новые подвиги во имя любимой Отчизны.
В. О. Ключевский писал: «Дух свободы и предприимчивости, политическое сознание „мужей вольных“, поднимаемое идеей могущественной общины „Господина Великого Новгорода“, — нигде более в Древней Руси не соединялось столько материальных и духовных средств, чтобы воспитать в обществе эти качества, необходимые для устроения крепкого и справедливого общественного порядка»{78}.
Идея национальной независимости являлась фундаментом новгородской государственно-патриотической идеологии. На протяжении всей своей многовековой истории вплоть до присоединения к Москве Новгород не был завоеван никогда и никем. В отличие от других русских земель Новгородская республика не испытала инородного порабощения и всегда находилась под управлением национальной власти. Поэтому Великий Новгород всегда оставался для русских символом и реальным воплощением суверенной государственности.
Свое национальное самосознание новгородцы постоянно укрепляли торжественным прославлением великих ратных подвигов предков. Они помнили разгром многочисленного войска князя Андрея Боголюбского под стенами Новгорода, победу над Святополком Окаянным при Альте, сокрушительное поражение суздальских князей на Липицком поле, победу над шведами на берегах Невы, разгром крестоносцев на Чудском озере и под Раковором. Все эти победы, в свое время имевшие судьбоносное значение для всей Руси, новгородцы приписывали более помощи Божией, нежели своей воинской силе. Недаром их излюбленной поговоркой было: Кто против Бога и Великого Новгорода?!
Православные москвичи, подобно новгородцам, также одухотворили и наполнили христианским содержанием свою национальную идею. Однако эта идея, в отличие от новгородской, принадлежала к восточному типу национальных идеологий. Символом Московского государства стал царь — помазанник Божий. Служение царю заняло значительное место в национальной идее москвичей.
* * *О некоторых чертах новгородской национальной идеологии можно судить по воззрениям жителей Новгорода, которые сохранялись в их умах вплоть до середины XVII века. Как свидетельствовал Павел Алеппский, новгородцы считали, что их город основан самим Иафетом, сыном Ноя. Что уж говорить о Москве, когда даже Рим для новгородцев был новостройкой! Крещены новгородцы были, по их мнению, самим апостолом Андреем. «Посему жители этого города славятся перед всеми жителями страны Московской своей великой набожностью и тем, что они издревле утвердились в вере, и они смеются над московитянами за то, что те уверовали позже них. С того времени до сих пор они не изменяли вере». Апостол Андрей «рукоположил для Новгорода митрополита, а для Пскова архиепископа. Так они рассказывают в своей истории. Говорят, московитяне после уверовали, но скоро вернулись к своему неверию, а посему митрополит этого города выше всех митрополитов»{79}. Как видим, причин для утверждения национального самосознания у новгородцев вполне хватало. Не только их город был одним из самых древнейших на земле, но и новгородская Церковь была основана апостолом Андреем и новгородская иерархия брала начало своего апостольского преемства от этого ближайшего ученика Христа.
С точки зрения современной науки (кто поручится, что с течением времени она не будет опровергнута?) об этих воззрениях новгородцев можно говорить с большой долей иронии. Однако для нас эти воззрения важны тем, что дают возможность лучше понять национальное самосознание новгородцев. Ведь оно складывалось под влиянием реально существовавшего величия и могущества Новгорода. Внешняя мощь Новгородской республики формировала и соответствующую ей великую национальную идею. Ее фундамент новгородцы искали и находили в глубокой древности. Для них, как, впрочем, и для сознания всех людей Средневековья, это имело большое значение. Почему? Потому что в эту эпоху об истинности и прочности любой из идей судили именно по глубине ее исторического залегания.
Стоит обратить внимание и на то, что сам Павел Алеппский приводит мнения новгородцев об истории их государства без всякой иронии. Наоборот, взирая на остатки былой мощи Новгорода, он не сомневается, что город «основан Иафетом, сыном Ноя; поэтому его строения, как мы это видели, очень древни»{80}. Надо также отметить, что устные предания, которые Павел Алеппский слышал в Новгороде, в пространном виде содержатся во многих русских хронографах XVI и XVII веков.
ТЕОКРАТИЯ ВЕЛИКОГО НОВГОРОДА
Во всех русских городах было множество храмов, «но ни один город в России не мог равняться по количеству церквей с Великим Новгородом»{81}. По выражению знаменитого церковного историка митрополита Макария (Булгакова), Новгород «был переполнен монастырями». Тем не менее боголюбивые новгородцы не прекращали строить все новые и новые храмы и монашеские обители. Издалека Новгород был похож на огромный монастырь. Путешественник, глядя на город, невольно задавался вопросом: живут ли там, кроме монахов, мирские люди?
Сердцем Новгорода был Детинец, в котором находились собор Святой Софии, резиденция архиепископа и вечевая площадь. Стены этой крепости венчали башни и надвратные храмы. Весь облик Детинца воплощал собой единство Церкви и государства. Детинец олицетворял мощь новгородской православной теократии.
Центрами церковной жизни новгородских улиц и концов были приходские храмы. Новгородцы, желавшие проводить подвижнический образ жизни, уходили в кончанские монастыри. Эти обители были средоточием духовной жизни населения соответствующих городских концов.
Каковы же основы теократичности Великого Новгорода?
Изначально у всех арийских племен существовал примерно одинаковый общественный строй. С образованием и развитием арийских государств в них стали появляться различные отличительные черты. В Новгородской республике такой характерной особенностью стала теократия. Теократическое государственное начало в Новгороде добавилось к традиционным для арийцев началам — народному, аристократическому и монархическому.