Меры, предпринятые Иваном III для уничтожения Новгородской республики, «по существу, деклассировали древнюю аристократию Новгорода. Мы не знаем потомков гордых боярских родов Берденевых и Грузовых, Борецких и Лошинских, Казимера и Короба. Находившиеся на вершине власти, правившие огромным государством, распространившие свое могущество на весь русский северо-запад, они оказались низвергнутыми и если не были уничтожены физически, то во всяком случае бесследно растворились в городах и городках центральной Руси»{265}. Почему так сложилась судьба новгородского боярства? Наверное, потому, что московским государям было выгоднее принимать на службу татар, литовцев, поляков, немцев, шведов и других иноземцев, готовых служить всем, кто платит, чем родовитых новгородских бояр.
Сознание московских правителей менялось. Из национального оно постепенно становилось имперским. Великим князьям были нужны захудалые пришлые аристократы, всем обязанные только Москве, как опора в борьбе с национальной русской элитой. Новгородские же бояре, будучи неотъемлемой частью русской нации и являясь носителями чуждой Москве общественно-государственной идеологии, совершенно не годились в качестве строителей Российской империи.
Сначала Москва захватила власть над русской частью Ордынской империи. Затем, дав отпор азиатской части этой империи, принялась строить собственное государство, включая в свой состав инородные и иноверные этносы. Имперское зерно упало на политическую почву Москвы еще в эпоху ее государственного становления в рамках Ордынской империи. Новгородская же ветвь русской нации очень рано полностью растворила в себе незначительные вкрапления инородных этносов и в дальнейшем создала моноэтническое и монорелигиозное государство. И хотя в границах Новгородской республики проживало много инородных племен, русские не входили с ними в имперские отношения. С инородцами существовали чисто даннические связи. Новгородцы ни коим образом не допускали эти этносы к телу собственной государственности.
Поэтому не удивительно, что Иван III, захватив Новгород, уничтожил его государственность, традиции и боярство. Самобытное новгородское наследие не вписывалось в новую империю, создаваемую московским государем.
УНИЧТОЖЕНИЕ ГРАМОТ
Уничтожив Новгородскую республику, московская власть позаботилась и об исчезновении юридических актов новгородского суверенитета.
В 1017 году новгородская дружина помогла князю Ярославу Мудрому победить поляков, захвативших Киев. В благодарность за это князь Ярослав пожаловал Новгороду «особые грамоты — своеобразные „хартии новгородской вольности“, — главное юридическое основание всей последующей новгородской независимости. Впоследствии, в течение нескольких столетий, каждый раз, приглашая к себе князей, новгородцы заставляли их приносить присягу „на всех Ярославлих грамотах“ и вписали их содержание в начало своих летописей. Впоследствии, когда Новгород был воссоединен с Москвой, москвичи уничтожили Ярославовы грамоты, выдрали изложение их из новгородских летописей, и содержание их осталось неизвестным»{266}. Вот так просто, не мудрствуя лукаво, поступили москвичи: нет грамот — нет и свободы! Однако на этом москвичи не остановились. Когда возникла так называемая историческая наука, они изложили историю русской нации таким образом, что Великий Новгород предстал дурашливой, тявкающей собачонкой, вечно путавшейся под ногами героической объединительницы Руси — Москвы.
РАЗВАЛ ТОРГОВЛИ
Новгородская торговля была для Москвы лакомым куском. Иван III решил взять ее полностью в свои руки. Как? Без затей. Он приказал выселить из Новгорода всех купцов, а на их место переселить московских. Что из этого получилось? Только то, что и могло случиться. Московские купцы, торговавшие на просторах Руси, привыкли опираться на помощь всесильного великого князя. В Новгороде москвичи повели себя так, как в каком-нибудь подвластном Москве городишке. Они стали притеснять ганзейских купцов и попирать все старинные привилегии, которыми пользовались немцы в торговле с Новгородом.
Из Ганзы в Москву полетели жалобы. Немцы, привыкшие во всем искать выгоду, считали, что и великий князь понимает свои интересы в торговле с Европой и поэтому приструнит московских купцов. Иван III, конечно, понимал значение торговли с Западом. Однако в тот момент на его решения в спорах с немецкими купцами влияла подготовка к войне с Ливонским орденом, который традиционно поддерживала Ганза.
Новгородцы не смешивали войну с торговлей. Сражаясь с Орденом, они одновременно заключали выгодные сделки с Ганзой, помогавшей рыцарям. Иван III к такой тактике не привык. К союзнику врага он тоже относился как к своему противнику. Не обращая внимания на петиции из Ганзы, Иван III поступил с немецкими купцами словно с провинившимися холопами. В 1494 году всех ганзейцев, находившихся в то время в Новгороде, арестовали и бросили в тюрьму. У них отняли все имущество и товары, которые тотчас отправили в Москву. Ганзейский торговый двор был конфискован и закрыт{267}.
Случившееся вызвало в Германии шок. Ганза понесла огромные убытки, а самое главное в одночасье и, с точки зрения расчетливых немцев, совершенно беспричинно, потеряла все вековые торговые связи с Востоком, которые Москва разрубила, словно одним ударом топора.
Разрыв торговых отношений с Ганзой очень быстро и болезненно ударил по самой Москве. Она потеряла немалые доходы от торговых пошлин, а также западные товары, которые заменить было нечем. К тому же сразу возник вопрос: что делать с огромными запасами меха, кожи, воска, меда, льна и конопли, заготовленными русскими купцами для отправки в Европу? Москва понесла убытков не меньше, чем Ганза.
Торговые отношения с Ганзой были восстановлены только после смерти Ивана III. Его преемник, Василий III, к взаимной выгоде Москвы и Ганзы разрешил вновь открыть в Новгороде немецкий торговый двор.
«БЛАГОДАРНОСТЬ» ПСКОВУ
Завоевать Новгород Москве помог Псков. Случилось это из-за очередного конфликта, который в тот момент возник между двумя республиками. Вместо того чтобы помочь новгородцам отстоять свободу, псковичи пошли на союз с Москвой.
Москвичи, по уже сложившемуся к тому времени обычаю, отплатили своим союзникам тем, что присоединили их земли к своим владениям. Закабаление Пскова происходило постепенно, но по существу оно ничем не отличалось от того порабощения и геноцида, которому ранее подвергся Новгород. Ведь Псков также имел республиканское общественное устройство и поэтому по убеждению московских властей тоже должен быть уничтожен.
Сначала псковичи, признав Ивана III своим государем, стали называть себя его холопами на словах, но очень быстро превратились в рабов на деле. Великий князь, поставив во главе Пскова москвичей, выселил псковскую знать в глубь Московии. Псковщину он заселил выходцами из других земель. «Деревни и земли псковских бояр розданы московским боярам, чтоб во Псковской земле пресечь историческую непрерывность со стариною… Правители, так и служилые обращались с псковичами как с безгласными невольниками. Пскович жаловался — за то псковича били, а иногда убивали до смерти. Все сходило с рук москвичам. На обиду от москвича негде было псковичу найти управы; на суде москвич всегда будет оправдан, а псковича оберут, да еще и накажут. Псковичи, спасаясь от оскорблений, бросали свои дома и имущества и убегали в чужие земли. Многие ушли в монастыри и постриглись. В один год большая часть дворов опустела. Оставшиеся во Пскове прежние жители пришли в нищету и скоро под гнетом нужды и московского порядка поневоле забыли старину свою и сделались холопами»{268}.