На дипломатическом фронте монголы еще до начала войны одержали сокрушительную победу над русскими князьями. Среди виновников этого следует отметить то самое посольство, которое состояло из «жены чародеицы и двух муж с нею»[225] и было отослано рязанцами из Воронежа во Владимир. Вероятно, именно они окончательно склонили великого князя Юрия к необходимости отказаться от поддержки своих вассалов на юге. Аргументом могло служить то, что рязанские земли в значительной части составляют степные территории, то есть потенциальную зону интересов кочевников. Позволив монголам контролировать степь, Юрий мог считать, что сумеет отсидеться за Окским лесом, который Батый проходить не решится. На корыстные интересы и планы Владимирского князя в сообщении о разорении Волжской Болгарии в 1236–1237 гг. со всей очевидностью намекает недоброжелательный источник, копированный В. Н. Татищевым:
«Того же году [6744 (1236)] от пленения татарского многие болгары, избегши, пришли в Русь и просили, чтоб им дать место. Князь же великий Юрий велми рад сему был и повелел их развести по городам около Волги и в другие. Тогда многие советовали ему, чтоб городы крепить и со всеми князи согласиться к сопротивлению, ежели оные нечестивые татара придут на земли его, но он, надеяся на силу свою, яко и прежде, оное презрил. О, зависть безумная, по Златоусту, искал бо, егда татара других победят, великую власть получить, но за то от бога сам наказан, гордяйся бо, по пророку, смирится»[226].
Справедливости ради следует отметить, что переговоры Рязани, Батыя и Юрия Всеволодовича укладываются на очень ограниченном отрезке времени — не более месяца (до середины декабря 1237 г.) — и не могли содержать слишком сложных политических комбинаций или состоять из нескольких этапов. Скорее всего, Батый вел сепаратные переговоры с княжичем Федором до тех пор, пока не получил от своих представителей во Владимире известие, что Юрий не будет заступаться за Рязань[227]. Дальнейшие препирательства были бессмысленны, реки и болота замерзли, коалиции противника расстроены, а возможное сопротивление дезорганизовано. Следовало наступать, что Батый и собирался сделать, приказав убить русских послов в своей ставке.
§ 2. Вторжение: Северо-Восточная Русь,
1237–1238 гг
Благодаря сильному сопротивлению русских
Они (Татары) не смогли продвинуться дальше;
И было у них множество сражений с народами Руси
и много крови было пролито с той и с другой стороны,
но русские сумели их отогнать. <. >
Потом, они снова вернулись на русских.
Если следовать изложению «Повести о разорении Рязани Батыем», то первый удар по противнику нанесли рязанцы[229]. И это в целом не противоречит рассказам летописей, для которых, однако, первым значительным событием Батыева нашествия было падение Рязани. Осаде столицы княжества, естественно должно было предшествовать разорение сельской округи и менее значительных городов. Симеоновская летопись примерно так и описывает произошедшее:
«И начаша воевати Татарове землю Рязанскую, и грады ихъ розбивающе и люди секуще и жгуще, и поплениша ю и до Проньска; и приидоша окааннии иноплеменници подъ столныи ихъ городъ Рязань»[230].
Можно вспомнить также рассказ монаха Юлиана о четырех монгольских армиях. По его словам, одна из армий еще в период его пребывания на Руси «уже нападала на границы Рязани [Recennie]»[231], но об осаде этого города он не знал. Так как большинство источников отражает взгляд стороннего наблюдателя, то для них далекие сражения, не принесшие тактического перелома в военных действиях, могли выглядеть малозначимыми. Уникальный осколок рязанского летописания, «Повесть о разорении Рязани Батыем», восполняет этот пробел и предлагает менее сухую версию событий.
Ясно, что подлое убийство княжича Федора Юрьевича, выполнявшего посольскую миссию, должно было вызвать благородное негодование в Рязани:
«И услыша великий князь Юрьи Ингоревич убиение возлюбленаго сына своего князя Федора, инех князей, нарочитых людей много побито от безбожнаго царя, и нача плакатися, и с великою княгинею, и со прочими княгинеми, и з братею; и плакашеся весь град на многъ час, и едва отдохнув от великаго того плача и рыданиа; и начаша совокупляти воинство свое и учредиша полки»[232].
225
О «магической» и этнографической составляющей этого посольства см.: Кривошеев, 2004. С. 132–143.
226
Татищев, 1995 (2). С. 230. В квадратных скобках — дополнения автора данной книги (Д. Х.).
227
О причинах, побудивших Юрия Всеволодовича отказаться помогать Рязани, в исторической литературе высказывалось немало мнений. Н. М. Карамзин, следуя летописи, писал, что «Великий князь, надменный своим могуществом, хотел один управиться с Татарами» (Карамзин, 1991. С. 507) и «в безрассудной надменности допустил Татар до столицы, не взяв никаких мер для защиты Государства» (Карамзин, 1992. С. 8). Примерно в тех же выражениях высказывался и В. Н. Татищев (Татищев, 1995 (2). С. 232). Среди прагматичных версий наиболее распространенными можно назвать три: 1) его давнее враждебное отношение к Рязани; 2) слишком быстрое продвижение Батыя, так что Юрий не успевал подвести войска; 3) «вероломная» дипломатия монголов (Каргалов, 1967. С. 89). Скорее всего, следует учитывать все эти факторы, которые в совокупности оказали влияние на близорукую, робкую и пораженческую политику великого князя Владимирского.
229
Вслед за Повестью этой линии изложения придерживается и Никоновская летопись (ПСРЛ, X, 105–106). Также см.: Карамзин, 1991. С. 508; Татищев, 1995 (2). С. 232. Однако среди историков отношение к этим сведениям сложилось неоднозначное. Некоторые (Д. Иловайский, В. Т. Пашуто, Д. И. Троицкий) считают, что рязанцы сразу затворились в своей столице и в поле против татар не ходили (Иловайский, 1858. С. 69; Пашуто, 1960. С. 134). Полагаем, что при таком восприятии материала нарушается баланс доверия к источникам. См. подробнее: Каргалов, 1967. С. 84–86. Кстати, все летописи содержат сообщение о том, что рязанские князья не пустили к себе татарских послов, но «выидоша противу имъ в Воронажь». В этом выражении может содержаться намек на то, что рязанцы переговоров не вели, но сразу взялись за оружие.