Русь от нашествия до «ига». 30–40 гг. XIII в.

«Тогда приидоша множество кровопроливець крестияньских бес числа, аки прузи к Володимерю месяца февраля въ 3 день въ вторникъ прежде мясопуста за неделю; Володимерци затворишася в городе съ Всеволодомъ и Мьстиславомь а воевода бе оу них Петръ Ослядюковичь; Володимерцемъм же не отворящимся, а Татарове же приехавше къ Златымъ воротомъ, водящи с собою княжича Володимера Юрьевича и начаша въпрашати: «великии князь Юрьи есть ли в городе?» Володимерци же пустиша по стреле на Татары»[287].

Неприступные стены и валы Владимирской крепости еще никто за их 130-летнюю историю приступом не брал. Расположенный на высоком (до 50 м) левом берегу Клязьмы город обладал исключительными по тем временам оборонительными качествами. Этот гигантский по средневековым меркам мегаполис превышал по площади Киев и Новгород, был самым крупным на Руси. Его валы имели у основания ширину около 24 м, а в высоту достигали 9 м, протянувшись в общей сложности на 7 км. На их гребне по всему периметру были возведены высокие деревянные стены, которые с внешней стороны обрамлял еще и ров шириной 22 м при глубине 8 м[288]. Город делился на три района, отделенные друг от друга стенами и дополнительными укреплениями. Древнейшим был Печерний (Мономахов) город, в центре которого при Всеволоде Большое Гнездо был возведен обширный каменный детинец с Успенским, Дмитриевским соборами и княжеским дворцом[289]. На запад от него раскинулся Новый город, обращенный в напольную сторону каменными Золотыми воротами. Восточную, ремесленную, часть Владимира составлял Ветчаной город, образующий широкий мыс в междуречье Клязьмы и мелководной Лыбеди.

Владимир Залесский. Схема плана XII–XIII вв. I — город Мономаха, 1108 г.; II — Ветчаной город, 1158–1164 гг.; III — Новый город, 1156–1164 гг. 1 — Успенский собор, 1158–1160 гг., перестроен в 1185–1189 гг.; 2 — Спасская церковь, 1164 г.; 3 — церковь Георгия на дворе Юрия Долгорукого, 1150-е гг.; 4 — Дмитриевский собор, 1190-е гг.; 5 — Рождественский собор Рождественского монастыря, 1192–1196 гг.; 6 — Успенский собор Княгинина монастыря, 1200–1202 гг.; 7 — Золотые ворота, 1160–1164 г.; 8 — Серебряные ворота, 1160-е гг.; 9 — Волжские ворота, 1160-е гг.; 10 — Торговые ворота, 1160-е гг.; 11 — Иринины ворота, 1160-е гг.; 12 — Медные ворота, 1160-е гг.; 13 — Ивановские ворота, 1160-е гг.; 14 — стены детинца Всеволода Большое Гнездо с надвартной церковью Иоакима и Анны, 1194–1196 гг.; 15 — Вознесенский монастырь; 16 — церковь Воздвиженья на Торгу, 1218 г. (Древнерусское градостроительство. М., 1993. С. 167)

Защищенный самой природой, этот городской центр обороняли лучшие на Руси инженерные сооружения. Штурм этих преград требовал огромных людских ресурсов, которых у монголов уже не было. Необходимо было также строительство осадных машин, которые использовались под Рязанью, но потом, судя по всему, были брошены как недоступные для быстрого перемещения. Примечательно, что в таких условиях даже после того, как по ним со стен начали стрелять, монголы пытались вступить в переговоры[290]. О сущности их предложений летописи не сообщают. Говорится только, что они попросили прекратить обстрел и подвели к Золотым воротам изможденного пленом княжича Владимира. Распознав брата, князья расплакались, с ними же разрыдались и горожане.

«Володимерци же пустиша по стреле на татары, и татарове же противу пустиша тако же по стреле на городъ и на Златыя ворота. И по сем ркоша володимерцемъ татарове: «Не стреляите!» Они же престаша стреляти. И приидоша близь ко вратомъ, и показаша имъ Володимера. И начаша татарове молвити володимерцемъ: «Знаете ли княжича вашего?» Бе Бо унылъ лицемъ и изнемоглъ бедою от нужа. Всеволодъ же и Мьстиславъ стояста на Златых воротех и познаста брата своего Володимера.

О, умиленное брата видение и слезъ достоино! Всеволодъ же и Мьстиславъ съ бояры своими и все гражане плакахуся, зряще Володимера»[291].

Какова была дальнейшая беседа монголов с владимирцами — ничего не сказано. Однако только после этого разговора захватчики приступили к обложению города, а князья Всеволод и Мстислав начали произносить патриотические речи. «Брате! Луче ны есть умрети пред Златыми вороты за Святую Богородицю и за правоверную веру, ниже в воли их быти»[292]. Возможно, Батый предлагал сдать крепость в обмен на жизнь Владимира и всех осажденных. По В. Н. Татищеву, «татара говорили, чтоб град отдали без бою, обесчевая им всем дать живот»[293]. Прежде монгольские послы Юрию говорили: мы не против тебя, а на Рязань идем. Теперь аргументы могли быть те же: я не на вас пришел, а на князя Юрия, которого и ищу. В южнорусской повести также сохранились указания на некую «лесть» Батыя горожанам, которым указывали на трагическую судьбу рязанских князей, и лишь молитвы епископа Митрофана спасли положение, отвратив жителей от бесполезной надежды на мир.

287

ПСРЛ, I, 516. Аналогично: ПСРЛ, I, 461; IV, 216; VII, 140. Ср.: СЛ, 86; ПСРЛ, II, 779; VI, 290–291; X, 107; XV, 368.

288

Воронин, 1961. С. 130–131.

289

См.: Воронин, 1961. С. 39–40.

290

Особенным резонансом к этому факту звучит указание Л. Н. Гумилева на некий «монгольский закон», согласно которому «после того как была выпущена первая стрела, переговоры прекращались и город считался обреченным» (Гумилев, 1992. С. 508).

291

ПСРЛ, VI, 291.

292

ПСРЛ, VI, 291.

293

Татищев, 1995 (2). С. 234. После отказа сдать город, как сообщает В. Н. Татищев, татары убили княжича Владимира.