Павел оторвался от чтения, пытаясь представить себе эту газоноксилку, и эту сумасшедшую мать, которая могла не заметить собственную дочь. Впрочем, вспомнив уровень техники в Советском Союзе тех лет, Павел вполне допускал что в то время жена «большой шишки» могла действительно пользоваться этим редким для Советского государства агрегатом, который вполне мог быть просто уменьшенным в десяток раз комбайном.
Но дальше было хуже…
«Когда девочку привезли в больницу без сознания, врач не смог выяснить у бьющейся в истерики матери, что произошло. Только через сутки, когда маленькая Наташа пришла в себя после операции, она смогла рассказать врачам о том, как лишилась ног…
Когда врачи и милиция, уже зная основное, стали расспрашивать мать, она призналась, что чтобы скрыть происшедшее, она закопала ноги дочери там же, на газоне! Врачи говорят, что если бы отрезанные конечности были найдены в течение пары часов после трагедии, еще можно было надеяться на то, чтобы пришить их обратно. Но теперь же Наташа останется инвалидом на всю жизнь…
Осматривавшие Светлану Кузнецову врачи склонялись к выводу о том, что она была настолько сильно шокирована этим несчастным случаем, что впала в состояние невменяемости. После ее освидетельствования в психиатрической клинике, диагноз был подтвержден. Светлана Кузнецова совершенно неадекватна, с трудом воспринимает действительность и не может отвечать за свои поступки. Она будет оставлена в клинике на принудительное лечение, курс которого продлится как минимум полгода.»
Первый случай, который, пожалуй, можно назвать странным. Сумасшедшая мать обрекает свою дочь на инвалидность до гроба жизни. Приятного мало.
86 год. Павел вдумчиво пролистал все газеты, но так и не нашел ничего, что могло бы его заинтересовать. Были краткие заметки с разделе «Криминальная хроника», касающиеся пожаров, убийств и несчастных случаев, но ничего, что можно было бы считать из ряда вон выходящим. Город как город — в Москве «Криминальная хроника» ничуть не беднее, да и Лондоне, который он долгое время считал родным — тоже.
87, 88, 89 года. Вновь ничего примечательного. Хотя теперь, ведя подсчет несчастных случаев и убийств, Павел видел неуклонный рост и тех и других. Семь самоубийств в год, затем восемь, затем сразу двенадцать. Для такого маленького городка, как Мраморный это, пожалуй, через чур. И, при этом, это лишь подтвержденные случаи — те, о которых писала газета. А сколько просто пропавших без вести? Сколько тех, о которых никто даже не заявил в милицию? Этого Павел не знал, да и не мог знать.
90 год. Переломное время Российской истории. Газета пестрела аналитическими статьями о прелестях рыночной экономики и свободных выборов. Но и криминала стало больше. То ли газетчикам просто стало не о чем писать, и они переместили статьи о убийствах и изнасилованиях на основные полосы, то ли их действительно стало слишком много.
Трое подростков взорвали магазин, а затем облили уцелевшего продавца бензином и подожгли.
14-летняя девушка подозревается в убийстве собственного отца. Правда, потом, по ходу статьи, выясняется, что отец был хроническим пропойцей и нередко насиловал дочь, но суть дала это меняет лишь незначительно.
Вновь двенадцать самоубийц за год.
Павел сходил за новой пачкой газет, по пути послав улыбку библиотекарше, и вновь углубился в чтение.
Ничего нового не принесли и последующие пять лет. Число убийств неуклонно растет, и все чаще они попадают на первую полосу. «Невменяемая старушка убила проходящую под ее балконом женщину брошенным кирпичом», «Пойман маньяк, сталкивавший прохожих под движущийся транспорт», «Водитель маршрутного такси устроил гонки на выживание на трассе»…
Число самоубийств, которые попали в газету, дошло до двадцати. Особенно привлекла внимание Павла статья о том, что начальник Мраморной ГЭС — единственный человек, которому в городе было обеспечено безупречное будущее, покончил с собой, бросившись с плотины. Журналист анализировал это происшествие, пытаясь разобраться в причинах этого странного поступка. Ходили слухи, что Николая Кузнецова чуть ли не со дня на день должны были сместить с этого поста, и это и стало причиной суицида… Но слухи — слухами, а труп, выловленный ниже по течению, был вполне реальным.
Наповал сразил Павла 97-ой год. Одна из августовских газет повествовала о том, как две пятилетние девочки, играя на небольшом пустыре за домом, решили поиграть в «войнушку» и стали перебрасываться камнями. Булыжник, брошенной одной из них, угодил другой точно в лоб, проломив череп и убив ее наповал. Девочка, долго пыталась привести подругу в чувство, а потом, видимо поняла, что натворила и решила скрыть происшедшее. Уложив тело подруги в стог сена, и тщательно завалив его сверху, она подожгла стог и, как ни в чем не бывало, отправилась домой, заявив, что рассталась с подругой примерно час назад.
Несколько часов спустя в догорающем стогу было обнаружено обуглившееся тело маленькой девочки. Еще несколько часов спустя, после разговора с милицией, юная убийца созналась в том, что совершила. Психиатрическое освидетельствование показало, что девочка абсолютно нормальна и лишена каких-либо отклонений.
Жуть!
Зверские убийства к 97-му году стали в Мраморном почти нормой. На общем фоне выделялась только одна статья, все того же журналиста, который расследовал причины самоубийства Кузнецова. В ней она рассматривал серию преступлений, совершенных в Мраморном за последние несколько лет. Автор упорно искал связь между ними, но находил только одну и делал акцент именно на ней — на том, что все убийства произошли в Мраморном.
«Не кажется ли Вам странным, — писал он, — что в последние годы Мраморный, пусть и не являясь городом, входящим в чьи либо криминальные интересы, по числу смертей на душу населения обогнал даже Грозный в годы первой чеченской компании. Не находите ли Вы необычным тот факт, что в нашей психиатрической клинике уже не хватает места для умалишенных, как будто весь город сходит с ума? И не кажется ли Вам подозрительным то, что жестокие убийства, одна мысль о которых заставляет кровь стыть в жилах, стали для нашего города чем-то обыденным и закономерным?»
Журналист провел приличное исследование, вытаскивая на свет божий правду о Мраморном. Начинал убийства, совершенного малышкой в августе этого года, и заканчивал историей Светланы Кузнецовой, отрезавшей ноги своей дочери. По его мнению город построен на какой-то особой горной породе, излучение которой делает людей более жестокими, постепенно сводя их с ума.
У Павла были на этот счет свои соображения — вспоминались слова Чиркова о некоем существе, таившемся в горной породе на момент строительства ГЭС. Нужно было связаться с МакКормиком — быть может именно это и объясняло все происходящее в этом городе. Но сначала, конечно же, перекопать все газеты до сегодняшнего дня.
98 год. Двадцать пять самоубийств за год! Количество убийств просто не поддавалось счету…
99 год. В январском номере Павлу бросилась в глаза статья, занимавшая первую полосу — «Дочь поквиталась с матерью». Наташа Кузнецова, та самая девочка, оставшаяся без ног, еще год назад устроилась санитаркой в Мраморную психиатрическую клинику. Милая девушка на инвалидной коляске пользовалась любовью всех больных без исключения, в том числе и своей матери, которая даже не знала о том, что перед ней ее дочь. Светлана Кузнецова была к этому моменту абсолютно отрешена от реального мира и погружена в свои собственные грезы.
И вот, отработав в больнице год и прекрасно зарекомендовав себя, Наташа однажды днем взяла на кухне нож, въехала в комнату отдыха больных и, поравнявшись с матерью, вонзила нож ей в голову.
На вопрос «Зачем?», неоднократно задаваемый ей впоследствии милицией и психиатрами, девушка отвечала коротко «Потому что так было нужно». Теперь на излечении в психиатрической клинике находится сама Наташа…