Официальное оглашение плана коронации было решено провести на очередном съезде монархов. Такие съезды, а точнее средневековые международные конгрессы, вошли в политическую практику Центральной и Восточной Европы после встречи Сигизмунда и короля Ягайло в Любовле в 1413 г. На третьем по счету съезде представители многих государств планировали обсудить широкий круг политических вопросов, в том числе и возможность совместного выступления против турок. Политическое влияние, которым обладало в то время Литовское государство, и подготовленный в тайне от участников конгресса вопрос о коронации Витовта, обусловили его проведение на территории Великого княжества. Естественно, для императора и многочисленных гостей с востока и запада следовало обеспечить кратчайший путь следования к месту проведения съезда, и не трудно догадаться, что наиболее удобным для встречи городом оказался любимый Витовтом Луцк. В первых числах января 1429 г. здесь и открылся представительный съезд, в работе которого приняли участие около 13 тысяч гостей из 13 стран. Помимо императора Сигизмунда, князя Витовта и короля Владислава-Ягайло, прибывших в сопровождении жен и пышного окружения, в конгрессе принимали участие магистры Тевтонского и Ливонского орденов, митрополит Руси Фотий, легат папы Римского Андрей, посланники Византии, Золотой Орды, силезских князей, Ганзы, Молдавии, Василия II Московского, тверского князя Бориса, Великого Новгорода, Пскова. Участников съезда было так много, что для их размещения были использованы панские усадьбы в прилегающих к городу селах. Встречали почетных гостей владыки трех христианских конфессий: латинской, греческой и армянской, а также раввин еврейской общины Луцка. Отметим также, что после визита Оттона III в Гнезно в 1000 г. это было второе посещение германским императором государства на востоке Европы.
В начале работы съезда были обсуждены вопросы о возможности раздела Молдавии между Польшей и Венгрией, о необходимости усиления борьбы с гуситским движением в Чехии и восстановлении единства христианской религии. При обсуждении условий возможной церковной унии император Сигизмунд заявил, что католикам не следует уклоняться об объединения с православной верой, так как православие в святости своих догматов не уступает римско-католическому обряду, а православные от католиков отличаются, в сущности, только бородами да женами священников. Эти слова императора были с одобрением восприняты присутствующими на съезде русинами, но в целом вопрос унии церквей не имел конкретных последствий.
Освещая дальнейшие события, Э. Гудавичюс пишет, что во время одного из заседаний «прозвучало предложение короновать Витовта королем Литвы. Это возвестил сам Сигизмунд, а Витовт изображал приятное удивление. Ягайло живо поддержал этот замысел, что объяснимо его династическим положением: у Витовта не было сыновей, а у Ягайло возникала возможность сделать королем и второго своего сына. Предвидя нелегкий разговор с польским коронным советом, Витовт по-литовски (Сигизмунд Люксембург знал лишь западнославянские языки) предостерег Ягайло от излишне пылких эмоций. Он не ошибся: Гнезнинский архиепископ не высказался с достаточной ясностью, но другие члены коронного совета, особенно Збигнев Олесницкий, бурно запротестовали. Польская делегация покинула Луцк».
Так, отодвинув в сторону все иные проблемы, ради которых созывался столь представительный съезд, коронация Витовта стала главным вопросом конгресса. Но высказанное германским императором предложение, судя по болезненной реакции поляков, неизбежно вело к конфликту с Польским королевством, и съезд, не приняв никаких решений, закрыл свою работу. 29 января из Луцка отбыл император Сигизмунд. Сразу после отъезда участников конгресса вокруг предложения короновать литовского повелителя закипела дипломатическая борьба. Уже по пути в Венгрию император Сигизмунд получил письмо от Владислава-Ягайло, в котором упоминались права Польской Короны на Литву и договоры об унии, а предлагаемая коронация Витовта характеризовалась как незаконная и подрывающая отношения двух государств. Такая позиция короля противоречила мнению, высказанному им в Луцке, но решающее слово в польской внешней политике было за Коронной Радой, она это слово произнесла, и Владислав-Ягайло был вынужден смириться.